Валерий Соловей - Кровь и почва русской истории

Нам не дано выбирать историческую эпоху, в которой мы живем. Не очень велики шансы и предотвратить нежелательные тектонические сдвиги. Хотя бы по причине непонимания, почему и как они происходят - здесь работают масштабные закономерности, смысл и механизмы которых не расшифрованы. Мы твердо знаем лишь одно: регресс и упадок случались не раз, значит, они могут повториться. В том числе выпасть на нашу долю.

Это не призыв отказаться от априори позитивного взгляда на будущее в пользу столь же априори негативного. Смысл моей идеи в другом: пора перестать рассматривать время, в котором мы живем, как несамостоятельное, как приготовление к «светлому будущему» или же ужасный конец «великой эпохи». Признание самоценности и самостоятельности переживаемого исторического момента не исключает его оценки как переходного и даже переломного. Но не стоит заранее предрешать, куда мы переходим, к чему ведет открывшийся перед нами переход. История – открытый процесс, а не движение к заведомо известным целям.

Признание этой, довольно очевидной вещи позволит по-новому взглянуть на перемены последнего пятнадцатилетия и обнаружить в них не одни лишь советские руины, не один лишь недостроенный «цивилизованный капитализм» или не вполне возродившуюся «державность». И даже не сочетание того и другого.

Сотря случайные черты, мы с изумлением обнаружим, что на наших глазах происходит в полном смысле рождение нового мира – мира, еще не знаемого историей. В России интенсивно формируется новое социальное качество, и этот процесс зашел уже настолько далеко, что его можно обнаружить, описать и осмыслить. Зерна перемен взошли и заколосились.

Если же перейти от метафор к более осязаемым вещам, то речь пойдет о формировании в нашей стране государства и общества, образующих новую социальную систему.

Сначала о государстве. На наших глазах и при нашем пассивном или активном участии произошел сдвиг от советской верии социального государства, государства всеобщего социального обеспечения ( welfare state ) к иному сооциальному качеству. Какому? Известный русский историк Андрей Фурсов называет его корпорацией-государством (несмотря на созвучие, ничего общего с «корпоративным государством» Муссолини) и полагает его принципиально новым в сравнении с уже известными государственными формами – империей и национальным государством. Прежде чем вынести суждение о новизне, рассмотрим характерообразующая черты этого государства. Они суть следующие. (Здесь и дальше следует авторская концептуализация, которая в чем-то перекликается и совпадает с концептуализацией Фурсова, а в чем-то расходится.)

Во-первых, такое государство рассматривает национальные интересы сквозь призму групповых, корпоративных, которым и отдает приоритет при проведении любой политики. В своем поведении оно руководствуется исключительно экономикоцентрической логикой, стараясь минимизировать социальные и антропологические инвестиции. За доказательством далеко ходить не надо, достаточно посмотреть на параметры государственной политики и российской социоэкономической ситуации.

Россия – страна с самой низкой в Европе заработной платой и самым низким уровнем социальных расходов; единственная европейская страна, где минимальная зарплата ниже официального прожиточного минимума (на который, как хорошо известно, прожить попросту невозможно). «Золотой дождь» высоких сырьевых цен пролился на немногих, а подавляющему большинству достались даже не его струйки, а лишь капельки. За счет нефтяных сверхдоходов Стабилизационный фонд прибрел только в январе-сентябре 2006 г. иностранной валюты более чем на 1,5 трлн рублей. Это в 7,4 раз больше годовых расходов на образование, в 10,2 раза больше ассигнований на здравоохранение, в 30 раз больше расходов на культуру и даже в 4,5 раза больше запланированных федеральных расходов на развитие экономики.

Так называемые «национальные проекты» не более чем дымовая завеса антиобщественной по своей сути политики или, как сейчас модно говорить, государственный пиар. Эксперты называют бюджет России «военно-полицейским». В нем расходы на силовые функции государства в 3 раза превосходят его социальные расходы, между тем как во всех развитых странах мира соотношение обратное. Но даже способность к насилию приватизируется кланами, составляющими базовую социальную единицу корпорации-государства. Любые же масштабные социальные, инфраструктурные преобразования осуществляются лишь для предотвращения угроз клановым интересам, в интересах кланов и ровно на ту глубину, которая им нужна. «На официальном уровне признается необходимость создания инновационной экономики, в которой знания и и передовые технологии должны играть ключевую роль. Много говорится и о приотитетном развитии человеческого капитала. Онако на практике проводимые реформы преследуют цель не модернизации, а оптимизации сложившейся в посткоммунистической России общественной системы, освобождения от всего лишнего, отягощающего ее. Так, главной целью важнейших социальных реформ ставится не улучшение качества и расширение доступа к достижениям современного образования и здравоохранения, а сокращение роли государства в финансировании этих отраслей. За таким подходами отчетливо просматривается, прежде всего, стремление правящей государственной бюрократии освободиться от какой-либо социальной ответственности, сохранив при этом за собой доминирующую роль в социальной жизни»[463]. И все это под нескончаемый рефрен о том, что главной движущей силой постиндустриальной эпохи являются именно люди и надо инвестировать в «человеческий капитал».

В человека и вкладываются, но людей этих можно перечислить чуть ли не поименно. Экономикоцентризм корпорации-государства направлен на перераспределение национального дохода в пользу узкой группы лиц. В рамках такого подхода большинство населения России обречено быть нищим, а часть его так вообще избыточна. А что вы хотите? «Энергетической сверхдержаве» нужно не так уж много людей для обслуживания газо- и нефтепроводов и добычи сырья. Желательно иметь раза в полтора-два меньше, чем сейчас. Вот убийственная (не только в переносном, но в прямом смысле) оценка тех экономических целей, которые провозглашаются Россией: «Поднять экономику РФ до среднемирового уровня можно только за счет [снижения] уровня жизни собственного населения. […] Государству экономически выгодно сокращение численности “убыточного” населения (детей и пенсионеров. – В.С. ) и увеличение “прибыльного”, но переход ко второй модели должен происходить за счет “естественной” убыли ненужного населения»[464].