Валерий Соловей - Кровь и почва русской истории

В нашем случае особенно важно, что были обнаружены ценные доказательства существования врожденной этнической памяти. В транспсихологических исследованиях была достоверно установлена способность индивидов переживать короткие эпизоды или длительные истории, происходившие в отдаленном историческом прошлом и в различных этнических и культурных контекстах, с которыми они (индивиды) были связаны исключительно своим этническим происхождением. Причем это «припоминание» происходило даже с теми, кто полностью порвал с «материнской» культурой и ассимилировался в новую (речь идет об аккультурации, а не биологической ассимиляции).

Чистота проведенных экспериментов подтверждалась тем, что пациенты достоверно не обладали информацией об описываемых ими эпохах и ситуациях, в то же время их воспоминания верифицировались специалистами (историками, археологами, антропологами, этнологами) как весьма точные. Причем в подобных воспоминаниях отсутствовала личная вовлеченность или отождествление, которые могли бы объясняться родовой, семейной памятью[68].

В теоретическое русло концепции архетипов укладываются и весьма нетривиальные наблюдения советских генетиков Рычкова и Ящука. Сопоставив ряд классификаций сибирских этнических групп (антропологическую, лингвистическую и этнографические классификации орнаментов и шаманских бубнов) с точки зрения их генетической информативности, они указали на «возможность одинаковой генетической информативности классификаций различных этнических признаков, включая столь несхожие, как язык и типы шаманских бубнов. Это возможно при условии, что выработкой таких признаков сопровождалось формирование тех структурных элементов популяционной системы, которые оказывались генетически значимыми, поскольку внутри именно этих возникших элементов в дальнейшем продолжался процесс воспроизводства населения»[69].

Проще говоря, специфические культурно-исторические формы коррелируют с этнической генной спецификой. В контексте юнговского подхода это означает, что в этнографической, лингвистической и прочих классификациях эксплицировался закодированный в генах этнический архетип. В более широком смысле можно предположить, что так называемые «этнические признаки» отражают биологическую сущность этноса и в снятом виде содержат информацию о его генетической эволюции.

В лоне современной культурной антропологии/этнологии сформировалось несколько концепций, позволяющих экстраполировать юнговскую теорию коллективного бессознательного и архетипов в сферу этнического. Для моего исследования очень полезна концепция Л.Пая о «чувстве ассоциации» - бессознательной схеме, определяющей «возможность и характер или даже саму способность членов данной культуры (в данном случае культура понимается как тождество этничности. – В.С. ) к коммуникации между собой, а следовательно, способность к коллективным действиям» [70]. Благодаря этому чувству даже находящиеся по отношению друг к другу в состоянии скрытого или явного конфликта группы общества имплицитно согласовывают свои действия. Вполне очевидно, что такая синхронность действий и бессознательная интеграция этнической группы возможна лишь в случае, если ее членов объединяет общий взгляд на мир и общая манера действий в нем – то, что я и называю этническими архетипами.

Существование «чувства ассоциации» легко можно проверить в иноэтничной среде, когда внезапно узнаешь в совершенно незнакомом тебе человеке соотечественника. Причем происходит это узнавание не потому, что он заговорил, не по его одежде, а по множеству неуловимых психологических нюансов. И очень трудно объяснить, как и почему это происходит.

Один из самых «темных» аспектов юнговской концепции – это вопрос о происхождении архетипов вообще и этнических, в частности. На сей счет существует несколько интересных гипотез – в диапазоне от Платона до Юнга и Грофа. Меня же в данном случае больше занимает следующее: поскольку генетическая эволюция человека и его история продолжается, то наше коллективное бессознательное, включая этнический слой, должно пополняться. Если справедлив вывод геногеографов о «вписанности» российского ландшафта в русский генофонд, то это произошло исторически недавно. То же самое можно сказать и о наблюдении Грофа, что страх евреев перед преследованиями составляет часть их наследственной памяти, отложился в еврейских генах.

В общем, юнговская концепция архетипов и коллективного бессознательного имеет великое множество теоретических и практических импликаций, анализ которых, впрочем, увел бы слишком далеко от основной темы.

Завершая эту сюжетную линию, автор готов дать собственное определение этноса. Этнос (этническая группа) – это группа людей, отличающаяся от других групп людей совокупностью наследственных биологических характеристик и присущих только этой группе архетипов, члены которой разделяют интуитивное чувство сходства и родства.

Последняя часть определения важна для отделения этноса от расы: членов расы может объединять чувство сходства, но не родства. В биологическом отношении этнос соотносится с расой, как вид с родом. Даже если речь идет об этносах, возникших вследствие расового смешения, их таксономическое положение такое же, что и у «чистых» этнических групп – ниже расы.

Кстати, к вопросу об этническом родстве, которое наука долгое время считала мифологическим, иллюзорным. В свете современных данных генетики идея происхождения народа, даже большого, от сравнительной небольшой и объединенной кровным родством группы прародителей, приобретает зримые очертания. Исследования разных этнических групп в разных странах показали, что однофамильцы действительно находятся в отдаленном родстве. А ведь речь идет, в случае, например, с наиболее распространенной русской фамилией – Смирновы, ни много, ни мало почти о 2,5 миллионах человек![71] А, скажем, в Китае, это уже десятки миллионов людей. Так что не так уж нелепы этнические мифы о легендарных прародителях.

Этнос отличается от социальных групп именно биологической передачей своих отличительных (пусть даже это социальные инстинкты) признаков, а этничность - такая же данность, как раса и пол. Короче говоря, этнос - сущностно биологическая группа социальных существ .

Для ясности сразу же укажу, что предложенное биосоциальное понимание этничности никак не связано с популярной концепцией Льва Гумилева, которая в действительности вовсе не биологизаторская, как принято считать, а географическая , хотя и обильно усеянная биологической терминологией[72]. К слову, сам Гумилев не считал этнос биологическим явлением, равно как и социальным. Он называл его географическим явлением, связанным с «вмещающим ландшафтом»[73].