Владимир Губарев - Неизвестный Янгель. Создатель «Сатаны»

– А как член комиссии я голосовал за вас, но написать тогда об этой работе не удалось!

– Гриф «сов. секретно» и до сих пор все-таки действует. Не мне судить, но наверное, это правильно…

– А далее?

– Мы приступили к разработке тяжелой ракеты стратегического назначения с унифицированным оснащением.

– Что это такое?

– Под понятием «оснащение» подразумеваются головные части, то есть ядерные блоки. Мы делали ее с «легкой боевой частью» для стрельбы на расстояние до 16 тысяч километров, с «тяжелой моноблочной частью», оснащенной мощнейшим ядерным зарядом, и с разделяющейся головной частью. Эта ракеты была создана. Тогда модно было говорить о «ракетном щите», и это в полной мере относилось именно к ней. В мире ничего подобного не было создано, хотя американцы и попытались сделать подобную машину, но им это не удалось.

– Шифр все тот же – «СС-18»?

– Да, СС-18. Но это еще не «Сатана», а ее прототип.

– Будем постепенно к ней приближаться?

– Конечно… Параллельно в КБ шли ракеты «легкого класса», тоже жидкостные – 15К15. Они также были оснащены разделяющимися головными частями. Но дальность у них средняя. Подобные ракеты создавались и в КБ Челомея. Таким образом, существовала конкуренция, точнее – конкурсность. Как всегда, шла борьба… Но тем не менее обе ракеты были приняты на вооружение, поставлены на боевое дежурство. Вместе «легкие» и «тяжелые» ракеты перекрывали все зоны ядерного поражения земного шара.

– Это как понимать?

– Мы могли стрелять по морским целям, по промышленным целям, по портам, по ракетным полигонам, по зонам боевого дежурства американских ракет… То есть речь шла о многоцелевом ракетном комплексе. Зоны ее поражения находились от четырех до шестнадцати тысяч километров. За создание этой ракеты я был награжден орденом Ленина.

– Но вы не останавливались ни на минуту?

– Нет, у нас постоянно шла модернизация ракет. Это было одно из направлений, определенных еще Янгелем. Он говорил, что надо не создавать новые комплексы, так как это требует больших затрат, а модернизировать ранее изготовленные. Но на стадии проектирования следует закладывать-таки технические решения, которые давали бы возможность постоянно усовершенствовать ракеты. В частности, улучшались системы управления ракеты и системы боевого управления. К примеру, удалось вдвое повысить боеготовность – снизить ее до 30 секунд. Шла непрерывная борьба за улучшение тактико-технических характеристик комплексов. Это делалось для того, чтобы уменьшить число ракет, стоящих на боевом дежурстве. Если мы боеготовность и точность увеличивали в два раза, то уменьшался и запас ракет… Зависимость, конечно же, была не прямая, но она существовала, а потому экономились огромные средства. Да и войска лучше принимали новый комплекс, он был более безопасен…

– Что вы имеете в виду?

– Предположим чисто теоретически, что на одной из пусковых установок происходит ядерный взрыв. А всего у комплекса десять боевых блоков… Это уже не Чернобыль, а сотни Хиросим! Так что безопасность эксплуатации ракетных комплексов, их надежность – наиважнейшие проблемы этой отрасли, и им всегда уделялось особое внимание. Поэтому вместе с созданием новых комплексов совершенствовались и ракетные войска, они становились более технически грамотными, более организованными, и управление войсками поднималось на новый уровень. Мы принимали участие и в боевом дежурстве, так как осуществлялись регламентные работы. Обычно это бывало раз в три года. Ракета испытывалась, проверялись ее характеристики, если необходимо, то менялась какая-то аппаратура. Таким образом, КБ и завод несли прямую ответственность вместе с ракетными войсками за состояние комплексов, находящихся на боевом дежурстве.

– И до сих пор это так?

– Конечно. Хотя, к нашему несчастью, Союз развалился (я воспитан был в Советском Союзе, поэтому у меня взгляды не изменились), тем не менее наш эксплуатационный комплекс участвует в контроле за ракетами, стоящими на боевом дежурстве в России. Иначе и быть не может, так как на ракетах стоят ядерные боеголовки, следовательно, оружие очень опасное, и тут всевозможные политические амбиции нужно просто отставить в сторону – тут делить интересы Украины и России не приходится.

– Итак, этот комплекс вы сдали на вооружение…

– За него я получил Ленинскую премию…

– По-моему, мы уже переходим к следующему этапу – приближаемся к званию Героя?

– Мы приступили к созданию комплекса – это «лебединая песня» ракет тяжелого класса, разработанных в стране. Почему я не говорю – «Разработанных КБ „Южное“?» Дело в том, что мы были головными, но на мой комплекс работало 343 организации (я могу ошибиться в точной цифре, но не намного!). Это конструкторские бюро, заводы, научно-исследовательские институты всего Советского Союза, и все они находились под единым управлением КБ «Южное» как головной организации. А «Южмаш» изготовлял ракеты для летных испытаний и поставлял их на боевое дежурство, и вместе с нами осуществлял гарантийный надзор за стоящими на боевом дежурстве комплексами. Понятно, что разработке нового комплекса уделялось особое внимание и министерством, и ЦК партии, и военно-промышленной комиссией Совета Министров, и Министерством обороны. Буквально с первых шагов этот комплекс привлек пристальное внимание американцев, он вели так называемую «техническую ревизию» его.

– Проще говоря, они забеспокоились, что он будет создан?

– Да.

– И как они могли бороться с ним?

– Технически – никак, но политически – весьма эффективно…

– Что вы имеете в виду?

– Переговоры о разоружении. Они начали говорить о размещении ядерного оружия на подводных лодках, на самолетах, на кораблях, но не на наших ракетах… Чуть раньше я упоминал о нашем постоянном стремлении уменьшать число ракет, стоящих на боевом дежурстве. Так вот новый комплекс обладал характеристиками раза в четыре лучшими, чем его предшественники! А название оставалось прежним – СС-18.

– Это и есть «Сатана»?

– Она, голубушка…

– Почему ее так назвали?

– Ракета была покрыта темным теплозащитным покрытием… Она не только обладала повышенными характеристиками по точности, боеготовности, мощности – там стояла десятиблочная разделяющаяся боевая часть, но у нее была и повышенная защищенность от факторов ядерного взрыва. Пусковая установка выдерживала сто килограммов на квадратный сантиметр, ракета преодолевала зону воздушного ядерного взрыва…

– И аппаратура не «сходила с ума»?

– Как только ракета входила в зону ядерного взрыва, то чувствительные датчики, которые измеряли нейтронное и гамма-излучение – разные факторы взрыва, выключали систему управления. Двигатели работали, но система управления была застабилизирована. Как только ракета выходила из опасной зоны, датчики включали систему управления, она анализировала пройденный путь и выводила ракету на нужную траекторию.