Григорий Панченко - Луки и арбалеты в бою

«Мухаммед-Сейид-Урус один из таких мастеров (воинов невысокого происхождения, тем не менее назначенных на командные должности – но и после этого принимающих личное участие в бою. – Авт. ) : лук у него был тугой, стрела – длинная; крепкий, хороший стрелок был»

«…Даже в безопасное время я ложился, не снимая халата и шапки. Поднявшись, я тотчас же подвязал меч и колчан и в тот же миг вскочил на коня. Знаменосец не успел даже подвязать туг (знамя. – Авт. ) ; схватив туг в руку, он сел на коня. Мы направились прямо в ту сторону, откуда шел враг; в этом походе нам сопутствовало десять-пятнадцать человек. Когда мы подошли на полет стрелы, то столкнулись с разъездами неприятеля; в это время со мной было человек десять. Мы быстро поскакали, пуская стрелы, и, захватив передовых врага, двинулись дальше. Мы прогнали их еще на полет стрелы и подошли к центру их войска. Султан-Ахмед Тенбель и с ним человек сто воинов стояли, ожидая. Сам Тенбель еще с одним человеком немного выступил из рядов и стоял, крича: „Бей, бей!“, но большинство его людей повернулось боком и как будто раздумывало: „Бежать? Не бежать?“ К этому времени со мною осталось три человека: Дуст-Насыр, Мирза-Али-Кукельташ и Каримдад, сын Худайдада-туркмена. Я пустил стрелу, что была у меня на тетиве, в шлем Тенбеля и сунул руку в колчан. Хан, мой дядя, подарил мне новенький гушегир (в научных комментариях к переводу М. Салье значится, что „гушегир – приспособление для стрельбы из лука“: трудно было и ожидать чего-либо иного. По современным научным источникам установить значение этого термина не удалось. Это явно не „натяжное“ кольцо для большого пальца: о таких кольцах Бабур упоминает отдельно. Вероятнее всего – или „напульсник“, браслет на левую руку, защищающий от удара собственной тетивы, или специальное кольцо для большого пальца левой же руки, соединенное с желобом-направляющей для легких „спортивных“ стрел, которыми в бою не пользуются. – Авт. ) ; он попался мне под руку. Мне стало жалко его выбросить; пока я снова кинул его в колчан, можно было бы послать две стрелы. Я наложил на тетиву стрелу и поехал вперед; те три человека остались позади. Один из двоих, что стояли напротив меня – это был Тенбель – тоже пошел вперед; между нами была широкая дорога. Я вышел на дорогу с одной стороны, он – с другой, и мы оказались лицом к лицу, так что я стоял правым боком к врагу, а Тенбель стоял правым боком к нам. Тенбель был в полном вооружении; не было только конских лат; у меня, кроме меча и колчана, не было. никакого оружия. Я пустил стрелу, что была у меня на тетиве, стараясь пригвоздить щит Тенбеля к ремням (по другой версии перевода – к пластинам панциря, надетого поверх кольчуги. – Авт. ) . В это время свистящая стрела насквозь пробила мне правое бедро. На голове у меня был подшлемник; Тенбель рубанул меня по голове; от удара мечом у меня помутилось в голове; хотя на подшлемнике не порвалось ни ниточки, на голове у меня оказалась широкая рана.

Я не приделал рукоятки к своему мечу; он был в ножнах (очередной случай полного непонимания переводчиком „оружейных“ подробностей. Видимо, эту фразу надо понимать так: „Я не вытащил заранее саблю из ножен и не подвесил ее к запястью за темляк“. В Польше и Московской Руси так саблю к руке подвешивали и при ближней стрельбе из лука, и при копейной атаке. При этом легкая сабля практически не мешала действовать другим оружием – а вот меч или палаш бы помешал. – Авт. ) . Вытащить меч не было времени; я остался один-одинешенек среди множества врагов. Стоять на месте было нельзя, и я повернул коня; еще один удар мечом попал по колчану со стрелами.

Когда я проехал семь-восемь шагов, ко мне присоединились те три человека. Тенбель ударил мечом также и Дуст-Насыра. Нас преследовали на протяжении полета стрелы.

„Спортивная“ стрельба из турецкого лука с использованием кольца на большой палец левой руки и прикрепленного к нему желоба: это помогает задействовать короткую и легкую стрелу. Возможно, так выглядел „гушангир“ Бабура?

Арык Хакана – большой поток и течет глубоко: перейти его можно не везде; бог помог, и мы вышли прямехонько к одной из переправ через арык. Лошадь Дуст-Насыра очень ослабла и, перейдя арык, упала. Остановившись и посадив его на одного из наших коней, мы поехали к Ошу вдоль возвышенности, что между Харабуком и Фарагина. Когда мы вышли на возвышенность, к нам присоединился Мазид-Тагай. Ему попала в ногу стрела, ниже колена. Хотя она и не прошла насквозь, Мазид Тагай добрался до Оша с большим трудом. Много добрых молодцов посбивали с коней; Насыр-бек, Мухаммед-Али-Мубашшир, Ходжа-Мухаммед-Али, Хусрау-Кукельташ, Нуман-Чухрс пали в этом походе. Так как нога у меня была ранена стрелой, то я шел с трудом, опираясь на палку (рана оказалась очень серьезной, с повреждением кости, что безусловно указывает на высокие боевые качества „свистящей стрелы“. – Авт. ) ».

«…На моих людей напал большой отряд врагов, конных и пеших, их подняли с того места и оттеснили в переулок. В это время подъехал я и тотчас же погнал своего коня на врагов; они не могли устоять и опрометью побежали. Когда мы выгнали их с улицы, пригнали на открытое место и взялись за мечи, моего коня ранили в ногу стрелой. Конь упал на колени и сбросил меня на землю, среди врагов. Я быстро поднялся и пустил стрелу. Под моим оруженосцем Кахилем был довольно плохой конь. Спешившись, он подвел его ко мне. Я сел. Поставив в том месте людей, я направился к другой улице. Султан-Мухаммед-Веис, увидев, какой плохой у меня конь, спешился и подвел ко мне своего коня Я сел на его коня. В это время Камбар-Али-бек, сын Касим-бека, раненый, прибыл от Джехангир-мирзы. Он сказал: „На Джехангир-мирзу напали!“ Оказавшись напротив ворот, я увидел, что Шейх-Баязид в фарджии, надетой поверх рубахи (фарджия – „бытовая“ куртка: т. е. Бабур подчеркивает, что его враг не успел надеть доспехи. – Авт. ) , въезжает в ворота с тремя или четырьмя всадниками. Я положил стрелу, лежавшую у меня на тетиве, выстрелил и чуть не попал ему в шею. Очень хорошо выстрелил! Шейх-Баязид поспешно въехал в ворота и. повернув направо, помчался по улице. Мы тоже бросились ему вслед. Мирза-Кули-Кукельташ хватил одного пехотинца палицей; другой пехотинец, когда Мирза-Кули проезжал мимо, направил на Ибрахим-бека стрелу.

Ибрахим-бек крикнул: „Хай! Хай!“ – и проехал мимо; тот в упор пустил мне стрелу под мышку. Стрела пробила два листа моей калмыцкой кольчуги. Стрелявший пустился бежать, я выстрелил ему в спину. В это время один пеший бежал по валу; я выстрелил и пригвоздил его шапку к зубцу стены. Шапка повисла, прибитая к зубцу; тюрбан его обвился вокруг руки. Другой конный проскакал мимо меня, к той улице, куда убежал Шейх-Баязид. Я кольнул его мечом в висок. Он уже падал с коня, но оперся об уличную стену и не упал. С большим трудом он убежал и спасся (Обратим внимание, что Бабур, так никого не сумев убить ни стрелой, ни клинком, все-таки считает, что провел этот бой очень хорошо. И он действительно прав: в тесной круговерти уличной схватки, когда приходится стрелять и рубить „навскидку“, почти не успевая увидеть противника, такие неприцельные действия помогают не только выжить, но даже и победить. – Авт. ) ».