Григорий Панченко - Луки и арбалеты в бою

Уильям Ниде предложил вариант, который в тех условиях действительно выглядел оптимально. Его воины с двойным вооружением – не «лучники с пиками», а «пикинеры с луками», – заслон, способный хоть как-то стрелять. Может, и не на мушкетную дальность (сам Ниде и его ближайшие сподвижники, наверно, смогли бы и не такое – но ведь основной костяк строя заведомо должен был состоять из стрелков, подобных тем, которых в свое время забраковал Уильям Бечер) – но уж наверняка дальше, чем было по силам тогдашним кавалерийским пистолетам.

А почему бы не «разбавить» шеренгу пикинеров бойцами с огнестрельным оружием, ведь это делалось еще на заре подобных построений? Вот именно, что на заре: вскоре выяснилось, что такое «разбавление» имеет слишком много недостатков. Стрелк и не смогут управляться одновременно и с пикой, так что рейтары будут встречены довольно-таки ослабленной копейной стеной, да еще разреженным жидким залпом, которого может и не хватить. Причем залп этот будет только один: перезарядить длинноствольное оружие в таком строю абсолютно невозможно.

В пользу лука мог сработать еще один фактор: уязвимость лошадей. Бронирование коня к XVII в. уже ушло в прошлое, лишь в отдельных случаях мог сохраняться неполный налобник или нагрудник. Боевой конь по-прежнему оставался зверем очень серьезным, свалить его одной стрелой, даже несколькими, было крайне сложной задачей – однако смертельного попадания и не требовалось: на раненой лошади очень трудно выполнять скоростные перестроения, которые требуются для «караколя».

Современники, знакомые с результатами огнестрельных и просто стрельных ранений, отмечали: конь, несмертельно раненный пулей, становится трудноуправляем главным образом в миг ранения – тогда как после попадания стрелы он продолжает бесноваться и после, до тех пор, пока у него в теле продолжает торчать эта стрела. Тут вдобавок следует учесть, что рейтары («массовое производство») являлись гораздо худшими наездниками, чем рыцари («штучный товар»), да и лошади их, по той же причине, не всегда были достаточно приучены к боевым условиям как таковым. Так что нормы, привычные во времена Усамы ибн Мункыза, Бабура или их европейских современников, уже не срабатывали.

Разумеется, если бы вместо всадников пришлось отражать атаку «коллег»-пикинеров (не имеющих на вооружении луков!) – на них обстрел тоже должен был подействовать. Такая пехота (к 1620-м гг. обычно защищенная в лучшем случае половинными латами), прежде чем сойтись с противником вплотную, поневоле пробыла бы в зоне обстрела ДОЛГО: каждый из «дважды вооруженных» успеет выпустить как минимум пару десятков стрел…

При всем том Ниде отнюдь не рассчитывал остановить противника одной только лучной стрельбой: на ближнем расстоянии решающим фактором оставалась стена выставленных пик. Лук в этом случае полагалось удерживать вместе с пикой единым хватом: вдобавок он и изначально был соединен с древком пики коротким тросиком, крепившимся к центральной части луковища и не мешавшим стрельбе.

Конечно, для перехода от метательного боя к копейному «дважды вооруженные» должны были овладеть комплексом специфических приемов (имеющих отношение скорее к строевой подготовке, чем к рукопашному бою), а на их левую руку в любом случае приходилась очень немалая нагрузка – но, видимо, она оказывалась им по силам. Во всяком случае, все эти строевые и боевые фазы в деталях были продемонстрированы королевской комиссии – и та оказалась вполне удовлетворена результатом.

А если враг – ослабленный, израненный, поуменьшившийся в числе – все-таки пробьется и сквозь щетину выставленных копий, его предполагалось встретить клинками: короткими, удобными для ближнего боя. Собственно, на этой фазе «дважды вооруженные» уже действовали подобно традиционным пикинерам, как мы знаем, тоже имевшим для такого случая клинковое оружие.

Ну-ка еще раз представим всю их тактику в комплексе. На дальней дистанции – обстрел, причем воин стоит к противнику левым боком и в любой момент готов пустить в ход колющее оружие. При сближении – действия этим длинномерным колющим оружием, которое удерживается вместе с луком (уже не стреляющим). В ближней схватке левая рука с пикой (или ее обломком) позволяет держать какую-то дистанцию, а правая выхватывает колюще-рубящий клинок.

Перед нами прототип… штыкового боя. Именно так действует пехота, когда мушкет наконец обзаводится штыком (а это произошло еще через много десятилетий). Причем на всех фазах, включая последнюю: вплоть до 2-й половины XVIII в. «правильный» штыковой бой предполагал наличие шпаги в правой руке. Конечно, сплошь и рядом мушкет с примкнутым штыком удерживался не «одной левой», а обеими руками – но это был «армейский ширпотреб», объяснявшийся полной недоступностью для солдатской массы навыков клинкового фехтования.

«Континентальное» виденье того, какое место длинный лук английского типа мог бы занимать в войнах XVI в. Разумеется, это чисто теоретическая модель: такая латная конница в открытом поле мгновено сметет построение лучников, не прикрытое хотя бы переносными укреплениями

Итак, как это ни покажется странным, тактика, основанная на возрождении английского лука, в чем-то предвосхитила общевойсковые достижения рубежа XVII–XVIII вв. И это «предвиденье» оказалось даже точнее, чем если бы оно опиралось только на эволюцию мушкета: ведь во времена Карла I самая мысль, что мушкет можно использовать и для стрельбы, и для укола, показалась бы абсолютной фантастикой…

Стало быть, мы выяснили: идеи Ниде не были прожектерством, они выдержали проверку экспериментом и получили наивысшее, королевское одобрение. За чем же дело стало?

За этим и стало: королевское одобрение, как оказалось – сомнительный подарок в условиях тогдашней Англии. До начала английской революции оставалось еще почти два десятилетия, но парламент уже начал понемногу блокировать действия короля в самых разных сферах. Прежде всего – в военной, где Карл I проявлял повышенную активность.

В 1625 г. проект Ниде был рассмотрен парламентом – и не то чтобы отклонен, нет, даже одобрен, но положен под сукно. В 1633 г. автор «Человека с двойным вооружением», так и не добившись толка, обратился в Королевский совет с просьбой наконец принять его метод хотя бы для городского ополчения. На сей раз он получил ответ не через восемь лет, а всего через месяц. Ответ этот был положительный: принятое постановление фактически предписывало местным властям начать организацию таких отрядов. Общее командование «людьми с двойным вооружением» возлагалось на самого Ниде (он именовался «лейтенантом», что по тем временам означало довольно крупную военную должность), заместителем должен был стать его сын, а младшими командирами – обученные ими помощники.