Григорий Панченко - Луки и арбалеты в бою

Аналогичный случай Ипатьевская летопись помечает под 1162 г. Потом арбалет появляется в «Хронике Ливонии» Генриха Латвийского: как оружие, которого окрестные «славяне» изначально не знали, однако к моменту создания «Хроники» (1225–1227 гг.) уже позаимствовали у своих ливонских противников – причем не какие-то абстрактные прибалтийские славяне, но именно русские в 1223–1224 гг. применяли арбалеты при обороне Юрьева. И только в 1251 г. мы видим первое русское текстовое упоминание о самостреле как о бесспорно пехотном оружии. Оно фигурирует в перечне вооружения войска Даниила Галицкого «Щите же их яко зоря бе, шолом же их яко солнце всходящу, копием же их дрьжащим в руках яко трьсти мнози, стрелцем же обапол идущим и держащим в руках рожанци свое и наложившим на нъ стрелы противу ратным».

Прорисовка перестрелки лучников и арбалетчиков с листа 195 Раздивилловской летописи

В данном случае «рожанци» – это самострелы: термин как нельзя лучше соответствует внешнему виду арбалета с композитным луком при снятой по-походному тетиве. В таком случае концы его луковища загибаются верх, действительно напоминая рога. Стрелки Даниила Галицкого идут не «по-походному», а в полной боевой готовности (точнее, слегка парадной) – но это исключение, а название сформировано типичными случаями.

(Трудно сказать, как на Руси – а в Европе снимание с арбалета тетивы и, соответственно, оснащение его заново перед боем было серьезной проблемой! В за#мках и крепостях для этого существовали специальные станки, в полевых условиях применялась дополнительная, более длинная тетива со специальными зажимами – но для этого хорошо бы и натяжной механизм иметь, причем не какой-нибудь, а кранкелин. Бывало, что хорошо сработавшиеся кроманды арбалетчиков поочередно помогали друг другу, втроем-вчетвером разом осиливая одну мощную дугу.)

Древнейшие изображения российского арбалета мы находим на миниатюрах Радзивиловской летописи, но тут больше загадок, чем решений. В тексте об арбалетах нет ни слова; что касается времени написания миниатюр, то это уже позднее Средневековье, причем художник знако#м (хотя и не очень хорошо) с западноевропейскими реалиями, а насколько он повторяет летописные сюжеты из более ранних списков, большой вопрос. На листе 195, где изображены события 1152 г. (пехотный бой у стен Чернигова и последующая оборона города), присутствуют две миниатюры с участием арбалетчиков: каждый раз арбалет применяется только одной стороной – но разной! Стрелы-болты показаны лишь на одной из этих миниатюр, но они совершенно умопомрачительны: тупоносые летающие дубинки. Иллюстратор или видел их совсем мельком и очень давно… или, наоборот, даже слишком хорошо знает то, что хочет показать: охотничьи стрелы на пушную дичь (и при чем здесь усобицы меж русскими княжествами?!). Дуги у арбалетов, видимо, деревянные (может быть, обмотаны берестой или сухожилиями), стремя то изображено со знанием дела, то его вообще нет.

«Один арбалет оснащен стременем, а второй арбалетчик натягивает тетиву, упираясь ногой в дугу. При этом воин использует какое-то натяжное устройство, и по расположению его рук можно предположить, что он применяет ворот английского типа. На рисунке ворот не представлен, и, возможно, это связано с тем, что художник просто плохо представлял себе его устройство»

Последнее предположение абсолютно, даже избыточно верно. Настолько верно, что полностью обессмысливает предшествующее. Да, художник просто плохо представлял себе, как и чем натягивают арбалет, натягивают ли его хоть чем-то, за что цепляется тетива и как осуществляется спуск. Возможно, он вообще не видел арбалеты натянутыми: только висящими на стене оружейной…

На листе 233 изображены события, известные нам по «Слову о полку Игоревом»: 1185 г., бой на реке Каяле. Верхняя миниатюра показывает перестрелку конных лучников (русские и половцы неотличимы), на нижней спешившиеся воины добивают поверженных всадников (опять же не понять, кто есть кто, хотя по логике событий победители – половцы) – и один из этих всадников, приподнявшись над убитой лошадью, целится во врагов из «стременного» арбалета!

Кто бы он ни был: ратник князя Игоря или хана Кончака – все равно на Каяле сошлись носители всаднической культуры и соответствующего ей комплекса вооружения…

Конечно, можно предположить, что иллюстратор Радзивиловской летописи свои рисунки вообще не соотносил с текстом. Но тут вспоминается первое летописное упоминание об арбалете… и татищевский список несохранившейся летописи, повествующей об этом же сражении, на исходе которого половцы будто бы «въехали в русские ряды с луками и самострелами»… А ведь Татищеву и верить можно с опаской, и не верить с оглядкой!

Тем не менее, конечно, при штурме и обороне крепостей самострелы на Руси тоже применялись. Наверно, даже чаще, чем в полевых столкновениях. Об оборонительном применении арбалета можно судить по находкам наконечников от арбалетных болтов. При раскопках южнорусских городов и крепостей, погибших в результате монгольского нашествия, доля таких наконечников составляет 1,5–2% от общего числа обнаруженных наконечников стрел (другой вопрос, репрезентативна ли такая подборка. Ведь русские стреляли отнюдь не по своему городу!). Интересно, что при первом упоминании в Воскресенской летописи пушек на стенах Москвы описан меткий выстрел из самострела, а не из пушки! Речь идет об осаде Москвы войсками Тохтамыша в 1382 г.: «Един горожанин именем Адам москвитин бе суконник, иже бе над враты Фроловскими, приметив единого татарина нарочина и славна, напя самострел и испусти напрасну стрелу на него, ею же уязви его в сердце его гневливое и вскоре смерть ему нанесе».

Надо сказать, не совсем обычное имя и род занятий для русича! Можно предположить, что это был обитатель тогдашнего аналога «немецкой слободы» (купец?), оборонявший город вместе с москвичами. «Сукно» тех времен – привозная западноевропейская ткань.

При проведении археологических раскопок древнего Изяславля, разрушенного монголами в 1241 г., были обнаружены останки воина-арбалетчика, погибшего при защите воротной башни. То есть как раз арбалета при нем не было, но был поясной крюк.

Пресловутое колесико из крепости Вщиж и поясной крюк из Изяславля

Однако Изяславль расположен на Волыни, там могло ощущаться венгерское и польское влияние. А уж Новгород, где самострелы тоже присутствуют, торговал и обменивался «гостями» со всей Европой.