Григорий Панченко - Луки и арбалеты в бою

Все знаменитые победы английских лучников (кстати, только Азенкур приходится на эпоху лат!) кроме высочайшего искусства стрельбы имеют в активе еще несколько дополнительных факторов. Полное отсутствие доспехов у самого врага (в Шотландии) или хотя бы частичное отсутствие – у вражеских коней. Крутой склон. Узкие, раскисшие от дождя дороги между раскисших от того же дождя полей и виноградников. Дебильное командование войсками противника (во Франции – почти всегда: это вообще «фирменный стиль» французского командования, регулярно проявляющийся и за пределами Средних веков). Собственную систему заграждений, хотя бы в виде наспех установленных кольев (тоже почти всегда).

Та же Столетняя война, но лучники не английские, а бургундские. Обратите внимание, как органично их строй сочетается с тяжеловооруженной пехотой и «инженерными сооружениями». А ведь у англичан все это было классом повыше (включая и искусство лучной стрельбы)

Под Азенкуром, между прочим, оказалось в наличии это ВСЕ (кроме отсутствия доспехов – но, право слово, в той ситуации чуть ли не лучше бы обойтись без них): французские военачальники постарались от души. К тому же и численное преимущество у французов было, как выясняется после внимательного анализа источников, уже не пятикратным, но всего лишь где-то двухкратным. Хотя трудно сказать, как бы развивались события даже при большем численном перевесе: ведь тяжелая рыцарская конница, выражаясь современным языком, увязла в грязи «по самые башни» – причем не где-нибудь, а прямо перед позициями лучников. И вот на такой дистанции стрелки из лука действительно смогли прицельно бить по уязвимым местам доспехов, да и «малоуязвимые» участки пробивать.

Но даже при сложившихся условиях израненные, поредевшие числом, лишившиеся большей части коней французские рыцари так-таки смогли прорваться к англичанам вплотную и вступить в ближний бой. Однако тут их встретили свежие, невредимые английские рыцари, да и сами лучники взялись за мечи, копья, боевые молоты.

А как обстояло дело в сражениях, где кавалерийский лук был задействован «в чистом виде»?

С рыцарями конные лучники обычно встречались на Востоке, причем опять-таки в основном до создания лат. Кавалерийский лук бывает очень силен и даже не обязательно «малогабаритен» – но, как правило, все же и он, и стрела поизящней пехотных (сложносоставные клееные восточные луки, короткие и упругие, предназначенные для конного боя, обычно весят в пределах 0,6–1,8 кг). Кроме того, как мы уже усвоили, в реальных условиях достаточно тряской скачки при ЛЮБОМ мастерстве дистанция эффективной стрельбы сокращается.

Здорово, конечно, маневрировать, осыпая тяжеловооруженных противников стрелами издали. Особенно лихо это выходит на книжных страницах – но малыми отрядами получится и во взаправдашней степи. А при встрече больших войск… да еще если бесконечно, «по-скифски» кружить нельзя, а надо в конце концов прикрывать свои города, стада, гавани…

Кавалерийское копье панцирного польского гусара достигало в длину порядка 5,5 м: почти на метр больше, чем у среднеевропейского рыцарского копья. Такой длины иногда хватало даже на то, чтобы без особых проблем достать пешего пикинера (потому что, вопреки устоявшемуся мнению, 6-метровые копья у этой категории воинов – БОЛЬШАЯ редкость, а 7-метровые – редкость СОВСЕМ большая), но не только для боя с пехотинцем это копье было предназначено, да и не для одной лишь таранной сшибки с себе подобным всадником. Дело в том, что такой дистанции хватало и чтобы татарин не пускал совсем уж прицельно самую опасную стрелу: тем последним выстрелом, который делается перед вступлением в ближний бой. И чтобы он не метал дротик-джерид или аркан – то есть не вообще (это делается на куда большем расстоянии), но столь же прицельно, хладнокровно, используя последние метры, на которых метательное оружие еще имеет выигрыш перед ударным.

Между прочим, длины гусарского копья хватало и для того, чтобы конный казак не мог эффективно пальнуть в «панцирника» из пистолета (либо, на татарский же манер, метнуть аркан, пустить стрелу), но совершенно не хватало на тот случай, когда пеший казак стрелял из мушкета. Так что, когда такие мушкеты во времена Хмельнитчины распространились достаточно широко… особенно когда к ним, мушкетам, «прилагались» полевые укрепления, союзная татарская конница и где-то пятикратное численное преимущество (трехкратного могло и не хватить)…

Мы отвлеклись. Вернемся из постсредневекового восточноевропейского мира на настоящий Восток. В мир, где конные лучники воюют друг с другом и с рыцарями до изобретения лат и огнестрельного оружия.

«…Сарацинские лучники обрушили на них тысячи стрел, так что позади рыцарей, казалось, поднялись колышущиеся на ветру колосья. Чтобы защититься от этого смертоносного дождя, Жуанвиль снял с убитого сарацина кожаные доспехи и соорудил из них щит, благодаря которому в него самого попало только пять стрел, тогда как в его лошадь – пятнадцать ‹…›

…Через несколько минут неверные отступили, лишившись своих лучших бойцов; им снова пришлось проходить через пламя, но на сей раз, чтобы спастись. Однако, видя, что их не преследуют, они остановились на некотором расстоянии, а их лучники выступили вперед и обрушили на тамплиеров такое несметное количество стрел, что, казалось, будто позади них выросло колышущееся на ветру поле пшеницы. Этот смертоносный град принес больше потерь, чем рукопашный бой; почти все уцелевшие лошади теперь пали; только великому магистру и четверым или пятерым рыцарям удалось сохранить своих боевых коней, но и в их тела вонзилось множество стрел и дротиков. Тогда сарацины решили: настал удачный момент окончательно сразить непобедимых, и во второй раз толпой устремились на крестоносцев. В этом столкновении великий магистр, уже потерявший один глаз в прошлом сражении, теперь лишился второго; но, слепой и истекающий кровью, он пришпорил, лошадь, которая понесла его в самую гущу сарацин, где он разил наугад до тех пор, пока и он, и его конь, сраженные ударами, не рухнули наземь и больше уже не поднялись…»

При стычках друг с другом результаты, конечно, зависят от многих условий. А вот при столкновении с рыцарями выясняется, что войну восточная конница выиграть, как правило, может (за счет очень намного большей численности и постоянного восполнения резервов), а вот выиграть битву у нее (тоже при численном преимуществе!) не очень получается. Рыцарь от попавших в него стрел будет похож на ежика, конь его, прикрытый хотя бы боевой попоной, – на дикобраза, тем не менее к конным лучникам врага они сумеют прорваться, объяснить им все, что намеревались, и умереть последними. Причем зачастую – много лет спустя, от старости: из десятка истыкавших броню стрел лишь одна достанет до мяса, да и то не очень серьезно. В этом смысле удар стрелы, конечно, гораздо менее эффективен, чем удар копья.