Дмитрий Волкогонов - Ленин: политический портрет. Кн. 2.

Еще до болезни в Москве Ленин чаще других членов Политбюро брал неделю-другую для отдыха, не любил, когда нарушались его планы в этом отношении. Рукой Сталина написана записка на одном из заседаний высшей партийной коллегии: "Можно ли завтра часов в 12 устроить совещание? Если согласны, сообщу Троцкому. Сегодня уже поздно". Ленин тут же отвечает: "Нет. Завтра я отдыхаю и уезжаю".

Даже в ходе гражданской войны и тем более после Ленин отдыхал по нескольку раз в году. Иногда это было по его инициативе, иногда по настоянию врачей.

Например, врач Гетье в августе 1921 года пишет в ЦК, что ввиду сильного переутомления Ленина следует "освободить его от всякой обязательной работы в течение не менее месяца, причем срок этот может быть продлен". Врач рекомендовал "прекратить телефонные переговоры", "посещение заседаний" и т. д. Немного позже, в этом же году, Ленин сам берет еще один отпуск, который продлевает затем на две недели, затем еще…

Организм вождя, сформировавшийся на протяжении десятилетий в режиме свободной, вольной деятельности, явно давал сбои и не выносил перегрузок. Ленин все чаще и чаще покидал работу и ехал за город.

Ленин, живя за границей, был весьма внимателен к своему здоровью, при каких-либо беспокойствах тут же посещал врачей". В списках зарубежных докторов числятся разные специалисты, в том числе и по нервным болезням.

Ленин был весьма аккуратен. На его рабочем столе всегда был порядок. Не терпел богемных замашек некоторых социал-демократов из России, подвизавшихся за границей. Бросив курить в юношестве, под влиянием матери, никогда больше не попадал в сети этого соблазна. Более того, не мог терпеть курение в своем присутствии.

В его жизни было немного случаев, когда среди его знакомых назревал конфликт, чреватый дракой. Ленин всегда тут же уходил. Был страшно осторожен, лично никогда не рисковал. После приезда в Москву у него всегда была охрана — резко усиленная. Как вспоминал Троцкий, у Ленина было твердое убеждение, что руководство должно быть "неприкосновенным", не допускать в отношении себя никакого риска.

В воспоминаниях его современников, соратников облик "зарубежного" и "российского" Ленина предстает как очень "правильный"; это человек без каких-либо внешних аномалий: трезвенник, уравновешен, пунктуален, рассудочен. Даже немногие увлечения у него были обычными. Например, охота. Правда, по приезде в Россию лишь несколько раз Ленину удавалось выехать с ружьем в лес.

На одном из заседаний Совнаркома в марте 1922 года Е.Преображенский написал записку Ленину, интересуясь его успехами на последней охоте: "Владимир Ильич! Говорят, Вы имели сногсшибательные успехи на заячьем фронте?" Ленин тут же ответил: "Неуспех. За весь отдых ни одного выстрела! Увы!" Может быть, Председатель Совнаркома в этот момент вспомнил, что "сногсшибательные успехи на заячьем фронте" он имел лишь в Шушенском, в сибирской ссылке. Надежда Константиновна вспоминала, что "позднею осенью, когда по Енисею шла шуга (мелкий лед), ездили на острова за зайцами. Зайцы уже побелеют. С острова деться некуда, бегают, как овцы, кругом. Целую лодку настреляют, бывало, наши охотники". Крупская явно подает эти охотничьи детали как некие доблести Ильича, от которых сегодня, право, становится как-то не по себе.

Ленин был многолик. С одной стороны, заботливый семьянин, регулярно посылающий многочисленные письма с неизменным обращением: "дорогая мамочка", "дорогая Маняша", "дорогой Митя", "дорогая Анюта". Заботливый товарищ, предписывающий Сталину больше "отдыхать, не вставая", а для Рыкова устанавливает решением Политбюро "молочную диету"; не гнушается вопросом — как с геморроем Карахана. Аккуратист, любящий все земное в меру, очень ценящий свое здоровье и спокойствие.

И с другой стороны — человек, исподволь готовивший себя к роли вождя, лидера революции, руководителя нового государства. Троцкий писал, что "с момента объявления Временного правительства низложенным, Ленин систематически и в крупном, и в малом действовал как правительство". Его совсем не заботило, что народ никогда не уполномочивал большевиков руководить Россией и лично его — возглавлять правительство. С захватом власти в нем сразу проснулись, рельефно проявились как бы дремлющие черты его морального облика: максимализм, беспощадность, непреклонность, решимость, готовность пожертвовать всем во имя власти.

Трудно в человеческой истории найти еще одного такого революционера, который был готов поставить на карту существование огромной империи, великого государства во имя достижения его кланом власти. Ленин чувствовал призыв собственной судьбы и в этом смысле, прав был Бердяев, являлся "роковым человеком". Но роковым он оказался и в смысле нанесения народам России гигантского духовного и физического шрама, который никогда полностью не зарубцуется.

Ленинский интеллект был крошечной моделью, предвосхитившей гигантскую Систему, которая втечение семи десятилетий безуспешно пыталась стать планетарной.

Это был обычный из тех напряженных, наполненных до краев заботами дней, когда Ленин не болел или отдыхал, а трудился у себя в Кремле. Обычный день 23 июля 1920 года. Наряду с внутренними вопросами — заседание Политбюро ЦК, заседание Совета Труда и Обороны, груды бумаг из правительства, ВСНХ — множество дел пришлось решать и по линии международной. Вот донесение А.Аксельрода о положении в Туркестане и в сопредельных странах, инструкция Н.С.Тихменеву на ведение переговоров с правительством Финляндии, бумаги по Польше и Англии, много денежных документов.

Но главное международное "дело" в этот день — Ленин вечером председательствует на очередном заседании II Конгресса Коминтерна, несколько раз выступает там как председатель, слушает речи ораторов.

В его мозгу отчетливы оттиски картин нарастания революционного процесса во многих странах мира, создания новых коммунистических партий, подъема международной поддержки того великого дела, которое начал он и его партия… Возможно, он ощущал внутренние токи циркуляции планетарной революционной энергии, подсознанием уже слышал мерную поступь пролетарских батальонов на всех континентах. Красно-кровавые стяги уже вздымаются во многих столицах… Еще три года назад нельзя было и подумать обо всем этом. Невероятно! Фантастично! Но ведь он еще в июле 1918 года в статье "Пророческие слова" написал: "В чудеса теперь, слава богу, не верят. Чудесное пророчество есть сказка. Но научное пророчество есть факт".

Надвигающаяся мировая революция — не сказка. Это завтрашний факт нашей действительности.

Так мог думать лидер не только российских большевиков, но и, как писали, "вождь всего мирового пролетариата". Находясь под впечатлением заседания Конгресса Коминтерна, донесений с мест, собственно анализа, а самое главное — успешного наступления Красной Армии на Варшаву, вечером 23 июля 1920 года Ленин отправляет шифровку в Харьков, Сталину: