Олег Козинкин - Кто проспал начало войны?

Павлов Д. Г., 1897 года рождения, уроженец Горьковского края, Кологривского района, деревни Вонюх. До ареста командующий Западным фронтом, генерал армии, член ВКП(б) с 1919 г.

9 июля 1941 г.

Допрос начат в 12 час. 00 мин.

Ответ:.. мною был дан приказ о выводе частей из Бреста в лагеря еще в начале июня текущего года, и было приказано к 15 июня все войска эвакуировать из Бреста.

Я этого приказа не проверил, а командующий 4-й армией Коробков не выполнил его, и в результате

22-я танковая дивизия, 6-я и 42-я стрелковые дивизии были застигнуты огнем противника при выходе из города, понесли большие потери и более, по сути дела, как соединения не существовали. Я доверил Оборину — командир мехкорпуса — приведение в порядок мехкорпуса, сам лично не проверил его, и в результате даже патроны заранее в машины не были заложены».

Речь здесь идет о приведении мехкорпуса Оборина в боевую готовность до 22 июня. И Павлов опять уверяет, что отдал команду Коробкову на вывод дивизий из Бреста. Правда, на этот раз он говорит, что дал такую команду Коробкову чуть ли не в начале июня.

Однако в книге И.Б. Мощанского «Утрата-Возмездие» (М., 2009 г.) говорится, что на артполигоне 4-й армии, южнее Бреста, на утро 22 июня намечалось провести в присутствии представителей округа и Москвы запланированное опытно-показательное учение на тему: «Преодоление второй полосы обороны укрепленного района». К учениям предполагалось привлечь подразделения 459 стр. полка и 472 артполка 42 стр. дивизии, а также два батальона 84 стр. полка 6 стр. дивизии, дислоцированные в Бресте. Кроме того, к учению привлекался весь высший и старший комсостав 4-й армии до командиров отдельных частей включительно. Перед учениями собирались показать командному составу боевую технику, для чего на полигон пригнали танки Т-26, Т-38, бронеавтомобили, привезли артиллерию, стрелковое оружие, средства связи.

Подготовкой показа занимался командир 22 танковой дивизии. 20 июня Коробкову пришла телеграмма из округа, подтверждающая проведение учений: «Учения 42 стрелковой дивизии провести на одном из учебных фронтов второй полосы долговременной обороны укрепленного района. Для увязки вопросов организации учения 21.06.41 выезжают представители Наркомата обороны. 20.06.41. Климовских». Вечером 21 июня Павлов отложил, но не отменил учения. Техника осталась на полигоне в ночь на 22 июня, а командиры, вызванные на учения, возвратились в свои части. А утром 22 июня немцы просто расстреляли, как в тире, выставленную на полигоне технику, в которой практически не было экипажей и обслуги. Конечно, это была не вся боевая техника брестских дивизий, но командование в любом случае обязано было отменить всякие «учения» и «занятия» и вернуть ее в части после шифровки ГШ от 18 июня — помните приказ по 12-му мк ПрибОВО от 18 июня?

Запретить Павлову отменить эти «показательные занятия» с присутствием представителей Наркомата обороны могла только Москва. Но не думаю, что Павлов обращался с этим вопросом в НКО или в ГШ: он и приказы о повышении боевой готовности не выполнял, и «плановые занятия» не отменял.

В протоколе от 9 июля Павлов заявляет, будто давал команду на вывод частей из Бреста «в лагеря еще в начале июня», а не в ночь на 22 июня, как в протоколе от 7.07.1941 года. И что им «было приказано к 15 июня все войска эвакуировать из Бреста». И он опять сваливает всю ответственность на подчиненного, теперь — на Коробкова, мол, тот не выполнил его приказов.

Павлов уверяет, что еще до 15 июня дал команду вывести дивизии из Бреста и при этом не отменил «показательные занятия» с техникой этих дивизий, назначенные на 22 июня? Но если бы Павлов такие команды дал в начале июня, то никаких «занятий» и «учений» под Брестом на 22 июня не планировали бы. Какие, к черту, «занятия» 22 июня, если еще 10 пришла Директива НКО о повышении боевой готовности частей округа и о занятии ими рубежей обороны, а 18–19 июня — телеграмма об отводе приграничных частей на рубежи обороны? Если бы эти дивизии были выведены из Бреста, то некому и не с кем было бы проводить «занятия», на которые приезжали даже командиры из Москвы. Но главное то, что, уже получив Директиву от 10 июня, Павлов обязан был отменить все «учения» мирного времени и вернуть технику в расположения! А получив 18–19 июня телеграмму ГШ, эти дивизии должны были выводиться из города на рубежи обороны.

«…В отношении строительства УРов я допустил со своей стороны также преступное бездействие… В результате моей бездеятельности УРы к бою готовы не были. Из 590 сооружений было вооружено только 180–190 и то очень редкими узлами. Остальные бетонные точки пришлось использовать как временно пулеметные гнезда и убежища. Такое положение сУРами дало возможность противнику безнаказанно их обходить и форсировать.

…Я допустил беспечность с выдвижением войск к границе.

Вместо того чтобы, учитывая обстановку за рубежом, уже в конце мая месяца вывести все свои части на исходное положение и тем самым дать возможность принять правильные боевые порядки, я ожидал директив Генштаба, пропустил время, в результате чего затянул сосредоточение войск, так что война застала большую половину сил намарше в свои исходные районы».

Здесь Павлов, откровенно говоря, валяет дурака. От него не требовалось выводить войска округа на рубежи обороны «уже в конце мая». Кирпоносу в соседнем КОВО за подобную прыть не просто так настучали по голове телеграммами от 10–11 июня. В конце мая от Павлова требовалось отработать План прикрытия округа и ждать дополнительной команды на исполнение этого плана. И он до 10 июня так и делал. Майскую директиву он выполнил, и План прикрытия штабом округа был вроде как разработан. А дальше он сделал то же самое, что и Кирпонос — после получения Директив от 10–12 июня определил выход частей на рубежи обороны аж к началу июля. Однако и эти даты устанавливала Москва — НКО и Генштаб, Тимошенко и Жуков. При этом Павлов признает, что именно он «затянул сосредоточение войск, так что война застала большую половину сил на марше в свои исходные районы», но свалил вину за это и на Генштаб. Мол, «я ожидал директив Генштаба, пропустил время…». Так получал Павлов Директивы из ГШ на приведение своих частей в «повышенную боевую готовность» в середине июня и вывод их на рубежи обороны, «утвержденные Генеральным штабом»?

Конечно, получал. И хоть и с опозданием, войска к границе выдвигал…

И это подтверждается документами. 18 июня в Минск пришла директива, подписанная Ватутиным, которой предписывалось указанные в Директиве для ЗапОВО от 10 июня корпуса в спешном порядке 20 июня грузить в эшелоны и отправлять к месту сосредоточения, т. е. уже после указания «вывод указанных войск закончить к 1 июля 1941 года» ставится задача на ускорение движения (эти документы показаны в предыдущей главе). Так что движение войск в ЗапОВО к границе осуществлялось, а приказ, подписанный Ватутиным, подтверждает, что в округа 18 июня пошли указания на ускорение этого движения. И делалось все это потому, что 17 июня из Берлина поступило донесение военно-морского атташе Воронцова с точной датой и временем нападения, а в полосе ЗапОВО 18 июня был проведен облет границы на У-2, после которого задача округам ставилась с учетом даты вероятного нападения — 22 июня. Однако в реальности вывод войск был сорван: к 22 июня дивизии все еще были на марше, а брестские вообще с места не тронулись.