Борис Владимиров - Комдив. От Синявинских высот до Эльбы

3 октября пришел приказ выйти в резерв фронта в район села Никольское. В этом селе мы совершенно случайно встретили нашего, теперь уже бывшего, командира корпуса H. A. Гагена. Измученный, худой, с посохом и автоматом, он только что вышел из окружения и направлялся в штаб фронта. Мы были искренне рады видеть его живого, избежавшего плена. Несмотря на свои немолодые лета, он нашел в себе силы и мужество вырваться из кипящего котла окружения.

Несколькими днями позже мы с комиссаром бригады навестили генерала Гагена. Он находился в распоряжении штаба фронта, где его привлекли к ответственности за потерю руководства соединениями корпуса в ходе боев. Нас возмутили предъявленные ему обвинения, так как мы знали, как корпус вводился в сражение. Нужно было, видимо, найти козла отпущения, чтобы настоящим виновникам всех бед в Синявинской операции остаться в тени. Удобной фигурой оказался боевой труженик генерал Гаген. Впоследствии, однако, он сумел себя полностью реабилитировать как командир корпуса, и начатое дело было прекращено. Много позже я узнал, что H. A. Гаген на других фронтах командовал 57-й армией.

Основными же причинами, которые привели к тому, что советские войска не выполнили поставленных перед ними задач в Синявинской операции, были, мягко говоря, недостатки в управлении войсками, неправильное использование вторых эшелонов и оперативности резервов, вводившихся в бой по частям и с большим опозданием, и другие недочеты в организации и ведении операции. Подводя итог, можно сказать, что тяжелой и кровавой Синявинская операция стала из-за своей неорганизованности.

Но мы все-таки заставили противника израсходовать все его резервы, которые предназначались для штурма Ленинграда.

После окончания войны, в День Победы, мы случайно встретились с H. A. Гагеном в гостинице ЦДСА. Были бесконечно рады друг другу. Помню, долго сидели у него в номере и вспоминали уже прошедшие годы тяжелейшей войны.

Когда я мысленно прохожу по своему большому и нелегкому боевому пути от Волхова до Эльбы, всегда, как кошмарный сон, вспоминается мне Синявинская операция 1942 года, которую ленинградцы назвали «Кровавым сражением».

В первых числах октября мы с радостью возвращались в свою родную 54-ю армию, командование которой встретило нас очень радушно. Более месяца бригада дралась в составе 8-й армии, но никого из начальства мы не видели: ни командующего, ни члена Военного совета, ни начальника штаба.

Возвращались мы в армию по хорошо знакомой нам дороге — Шум, Мемино, Шелогино, Андреево.

Командующий 54-й армией генерал Сухомлин и член Военного совета генерал Холостов тепло приняли меня и комиссара бригады Б. Луполовера. Мы подробно рассказали о боевых действиях бригады и всех перипетиях, которые пришлось пережить в Синявинской операции. Доложили о численности частей бригады, о наличии и состоянии оружия, обмундирования и обуви, о политико-моральном состоянии бойцов и командиров.

Внимательно и с интересом выслушав нас, командование армии поставило перед нами задачу привести в порядок бригаду, помыть, подстричь бойцов, а затем занять оборону во втором эшелоне армии за 311-й стрелковой дивизией на Киришском направлении.

В тот же день в банях, сооруженных из походных палаток и брезентов, мылся весь личный состав бригады.

На следующий день мы приступили к оборудованию оборонительных рубежей севернее Кириши. После командирской рекогносцировки рубежа все мы, и офицеры, и солдаты, рыли траншеи, ставили ДЗОТы, проволочные заборы, делали ловушки и «волчьи ямы». Все это сооружалось с удовольствием, с интересом и очень добротно, чтобы на случай наступления противника можно было бы держаться малыми силами, нанося ему урон.

Нашу бригаду вскоре посетил член Военного совета армии генерал Холостов, скромный и простой в общении с подчиненными. На служебном совещании офицеров он вручил всем медали «За оборону Ленинграда» и объявил Указ правительства о введении в армии единоначалия. Генерал Холостов часто посещал нашу бригаду. Прежде чем побывать в ее частях, он, как правило, заходил ко мне в землянку и подробно рассказывал нам с комиссаром о положении дел на фронтах.

В средних числах октября командующий фронтом генерал К. А. Мерецков и член Военного совета фронта Л. Мехлис провели на КП 54-й армии совещание с командирами соединений нашей армии и их заместителями по политчасти. Именно здесь мы впервые увидели Мерецкова и Мехлиса, так сказать, живьем.

К. А. Мерецков произвел приятное впечатление, держался очень просто, без высокомерия и позы. Он особо подчеркнул в своем выступлении, что в обороне нельзя быть пассивным. В любой обстановке нужно уничтожать противника как только и чем только возможно, ни днем ни ночью не давать ему покоя, создавать такую обстановку, чтобы под ногами врага горела наша земля.

То, о чем говорил Мерецков, действительно имело место. Находясь в обороне, наши войска вели себя пассивно. Не считалось необходимым вести огонь по противнику, дабы не получать ответного огня. Противнику было чем отвечать: артиллерийских снарядов и мин он не экономил. Но в обороне он тоже вел себя спокойно. Создавалось впечатление, что противоборствующие стороны заключили негласный договор — в обороне не стрелять друг в друга. Надо заметить, что и немцы, да и наши тоже, так распоясались, что даже перестали маскироваться. Мерецков был абсолютно прав, когда ставил перед нами задачу постоянно проявлять боевую активность.

Совсем иное впечатление произвел Л. Мехлис. Он показался довольно желчным и даже жестоким. В перерыве совещания нам, командирам и заместителям командиров по политчасти, удалось поговорить, поспорить и даже в чем-то возразить и не согласиться с ним.

Вскоре бригаду посетил начальник штаба 54-й армии генерал Викторов. Веселый и жизнерадостный, он любил пообщаться, поговорить, посмеяться. Мы очень уважали его и как человека, и как генерала. Приехал он к нам в связи с награждением бойцов и командиров, прекрасно проявивших себя в Синявинской операции. Как и в любанских, в этих боях снова отличились капитаны Ясенецкий, Яковлев, Кузнецов, ст. лейтенант Кравченко, лейтенанты Васильев, Балакин, мл. сержант Соловьев и многие другие. Были также награждены врачи медсанроты Генаденик, Тихонова, медфельдшеры Солдатова, Розвезева. Всего за Синявинскую операцию орденами и медалями было награждено около сотни человек.

Наступил 1943 год. Каждый из нас ждал на фронте перемен к лучшему.

18 января мы отмечали первую годовщину 140-й отдельной стрелковой бригады. В этот день нас посетил A. B. Сухомлин. От него мы узнали о прорыве блокады Ленинграда. Радости нашей не было предела. Вместе с Сухомлиным у нас в гостях был начальник политуправления армии полковник Котиков, к которому мы все относились с большой симпатией и уважением.