Борис Владимиров - Комдив. От Синявинских высот до Эльбы

Я отдавал себе отчет в том, что принятие решения начать атаку на три часа позже указанного срока будет мне дорого стоить, но жертвовать людьми и успехом наступления ради прихоти начальства я не имел морального права.

С рассветом в дивизии начали вести подготовку к предстоящему бою по строго намеченному нами плану. Около 8 утра неожиданно на НП дивизии появился прибывший из штаба фронта генерал Тарасов. Я знал его еще по Любанской операции, где мы оба командовали стрелковыми бригадами, он — 137-й, а я — 140-й. Воевали рядом. Тарасов приехал к нам по заданию штаба Волховского фронта и, как видно, для того, чтобы на месте расследовать причины невыполнения отданного мне по телефону приказа командующего Мерецкова о вводе в бой полка дивизии 14 августа. Я тут же, на своем наблюдательном пункте, рассказал Тарасову и показал на голой местности, как обстояло дело. Показал ему высоту 40.4 в двух км от нас, на которой занимали оборону гитлеровцы, и почти рядом с нами, чуть впереди, траншею частей 256-й стрелковой дивизии. Я объяснил ему, почему не мог вводить в бой полк днем: аэростат противника с рассвета висел в воздухе, зорко наблюдая за нами. Кроме того, я объяснил ему, на каком этапе подготовки частей дивизии к наступлению мы в данный момент находимся, показал, где сейчас расположены полки дивизии и к какому времени они будут готовы к наступлению.

То, что генерал Тарасов приехал в дивизию, меня обрадовало. Его знакомство с положением дел на месте должно было реабилитировать меня перед командующим фронтом. Генерал Тарасов был боевым командиром, он умел хорошо, быстро и объективно оценить обстановку.

По поставленной мне командующим армией боевой задаче, атаку нашей дивизии должна была продолжить танковая рота в составе 4 танков. Предусматривалось, что за десять минут до атаки нашей пехоты танковая рота начнет движение со своих исходных позиций, чтобы к 9.00 выйти на рубеж атаки пехоты и совместно с ней атаковать передний край противника. Я заранее предупредил командира танковой роты, чтобы без моего сигнала с НП дивизии рота не начинала движения, так как начало атаки нами было перенесено с 9.00 на 12.00, т. е. на три часа позже указанного времени.

В начале десятого меня вызвал к телефону командир 8-й армии Стариков.

— Почему задержали выход танков с исходных позиций? — кричал он в ярости.

— Дивизия к атаке будет готова не раньше 12 часов дня, как я докладывал вам ночью. — Я старался отвечать спокойно, хотя внутри все бушевало. Я знал, что разразится буря.

— Будете иметь дело с прокурором! — грозно крикнул командующий и бросил трубку.

Содержание этого разговора я передал генералу Тарасову, который находился рядом со мной на НП дивизии.

— Ничего, делай спокойно свое дело, а я сейчас переговорю с Мерецковым, — сказал Тарасов.

С командующим фронтом Тарасов разговаривал по моему телефону. Обстановку на участке нашей дивизии он обрисовал очень объективно и как бы от себя просил дать командиру 311-й дивизии три часа времени на подготовку к бою, во избежание неподготовленного наступления.

— Здесь, в дивизии, — добавил он, — все делается так, чтобы наверняка выполнить поставленную задачу. — Закончил он разговор лестной для нас фразой: — Упреков командование дивизии не заслуживает.

Можно было свободно вздохнуть. Черные тучи, которые все это время висели над головой, как будто начали рассеиваться, и как-то легче стало работать. Получив, видимо, информацию из штаба фронта, Стариков перестал подгонять нас, и мы с удвоенной энергией продолжали готовиться к атаке. Вот что значит, когда начальство собственными глазами или через своих представителей посмотрит на дело.

Ровно в 12.00 два полка дивизии под командованием Игуменова и Репина с четырьмя танками пошли в атаку в направлении высоты 40.4. Противник, слабо подавленный огнем дивизионной артиллерии (артиллерия 8-й армии, как мы и ожидали, молчала, а ее стрелковые дивизии остались наблюдателями в своих траншеях), обрушился на наши полки огнем всех своих средств, не жалея боеприпасов. Песчаная местность, по которой двигались наши стрелковые цепи, бурлила фонтанами песка от разрывов снарядов. Ревели шестиствольные минометы, прозванные солдатами «коровами» или «ишаками». Все поле боя заволокло густым туманом песка и дыма. Песчаная пыль слепила глаза, хрустела на зубах и засоряла движущиеся части автоматов и пулеметов, вызывая задержки в стрельбе. Бойцы, невзирая на ожесточенный огонь противника, энергично продолжали атаку, выковыривая гитлеровцев из глубоких песчаных траншей и ходов сообщений переднего края.

Ломая сопротивление противника, вперед вырвался батальон капитана Евтушенко. Справа, немного отставая от него, продвигался, уничтожая врага, батальон капитана Подгорного. Были взяты первые пленные 423-го пехотного полка 212-й пехотной дивизии.

Прорвав передний край противника и преодолев с боем около 2 км, два наших полка подошли к высоте 40.4 под сильным пулеметным и артиллерийским огнем. Орудийные расчеты этих полков и батальонов, выбиваясь из последних сил, подтягивали вручную к пехоте утопающие в песке пушки. Командиры дивизионов артиллерийского полка дивизии подполковник Шевчук, майор Машковский и капитан Максин, находясь все время в боевых порядках стрелковых батальонов, огнем своих дивизионов обеспечивали продвижение пехоты. С НП 1067-го стрелкового полка мы заметили, что противник сосредотачивает свои танки и автоматчиков южнее высоты 40.4, готовясь к контратаке. Командиры дивизионов сразу же переключились на подготовку данных по этой группе танков и пехоты. Как только они ринулись к цепям нашей пехоты, тут же «заговорили» пушки Машковского и Максина, полковая и батальонная артиллерия, станковые и ручные пулеметы. Встреченные дружным и метким огнем нашей артиллерии и пулеметов, неприятельские танки остановились, автоматчики залегли, а затем начали отходить на свои исходные позиции, зализывая раны. В этот день противник несколько раз пытался переходить к контратакам, одновременно упорно сопротивляясь на высоте 40.4. Попытки наших двух полков, 1067-го и 1069-го, овладеть этой высотой в первый день боя не увенчались успехом.

Короткая летняя ночь была использована для пополнения частей всеми видами боеприпасов. За день боя расход их был больше нормы. Личный состав, пользуясь темнотой, зарывался глубже в песок, благо песчаный грунт позволял быстро производить необходимые земляные работы. Автоматчики и пулеметчики очищали свое оружие от песка, который так сильно засорял движущиеся части механизмов, что к концу боя многие автоматы и пулеметы выходили из строя.

Пользуясь темнотой, к полю боя подошел 1071-й стрелковый полк подполковника Новикова. Дивизионная артиллерия готовила огонь по засеченным к концу дня огневым точкам. Батальонная и полковая артиллерия перетаскивалась ближе к пехоте.