Виталий Пенской - Великая огнестрельная революция

Соотношение пехоты и кавалерии окончательно изменилось в пользу пехоты. Конечно, в отдельных сражениях кавалерия еще могла составлять значительную, а порой даже и большую часть армии – от 1/3 до половины, а порой и более. Так, в 1525 г. под Павией французы располагали на 9 тыс. конницы 20 тыс. пехоты. В 1590 г. в сражении при Иври гугенотская армия располагала на 3 тыс. кавалерии 8 тыс. пехоты, тогда как армия католиков – соответственно 4 и 12 тыс. 93. Об этом же свидетельствуют данные следующей таблицы 94:

Таблица 1

И поскольку бой пехоты решал исход сражения, ее развитию придавалось все большее и большее значение. Образцом для новой западноевропейской пехоты еще в большей степени, чем швейцарцы, стали немецкие ландскнехты. Как отмечал английский историк Дж. Х. Ричардс, «…характерная структура армии ландскнехтов, с ее проработанной иерархией и необычайно большим числом чиновников, занимающихся тысячами вопросов, связанных с организацией полка, имеющих свой ранг, сумму жалованья и положение, определила устройство европейских армий на столетия вперед» 95.

Наем ландскнехтов имел много общего с аналогичной процедурой у кондотьеров. Наниматель, заинтересованный в получении уже готового к бою контингента солдат, искал опытного, знающего свое дело вербовщика, которому выдавалась соответствующая грамота-патент ( bestallungbrief или bestellbrief ). В этом документе указывалось имя полковника- oberst’ а, количество нанимаемых солдат, организация и структура нанимаемого отряда, размеры жалованья- sold’ а рядового солдата, характер службы и ее сроки и др. вопросы 96. Полковник нес полную ответственность за поддержание боеспособности своего Regiment ’а в течение всего срока службы и управление на поле боя. В этом ему помогали обширный штаб, заместители- leutenannt’ ы, квартирмейстер, полковой профос, старший фельдфебель ( oberste feldweybel ), провиантмейстер, полковой врач, казначей, знаменосец ( fändrich ), барабанщики, трубачи и др. начальные люди. Регименты, являясь административной, не тактической единицей, в административном же порядке делились на роты- fähnlein ’ы по 300–500 человек (от 10 до 18 на регимент). Командовали фенлейнами капитаны- hauptmann ’ы, которым помогал собственный штаб – заместитель-лейтенант, знаменосец, фельдфебель ( feldweybel ) и его помощники-вайбели ( weybel ) и роттенмейстеры ( rottmeister ). И полковник, и капитаны имели личную охрану ( trabanten ). Из числа рядовых ландскнехтов выделялись лучше вооруженные и экипированные бойцы, занимавшие в боевом строю первые шеренги, и те, кто умел обращаться с аркебузой или арбалетом. Все получали двойное жалованье (отсюда и их название – doppelsöldner ).

Таким образом, регимент ландскнехтов имел чрезвычайно разветвленную иерархию чинов и должностей, и хотя многие из них, особенно на уровне фенлейна, носили выборный характер, тем не менее эта иерархия кардинально отличала ландскнехтов от пехоты Средневековья, сближая их с армией Нового времени, для которой такая иерархия является основой основ 97.

Создание ландскнехтов обычно связывают с деятельностью императора Священной Римской империи Максимилиана I. После сражения при Гинегате 1479 г., где бургундское войско под началом Максимилиана и графа де Ромона, использовав швейцарскую тактику, наголову разгромило французское войско, действовавшее в том же ключе, что и в конце Столетней войны, молодой император, отличавшийся большим интересом к разного рода военным новшествам, решил вместо ненадежной городской милиции создать профессиональное войско из наемников-пехотинцев, обученных действовать в швейцарском духе. Первое официальное упоминание о ландскнехтах датируется 1486 г., и не прошло и четверти столетия, как ландскнехты превратились в грозную силу, не уступающую по боеспособности своим учителям– швейцарцам. В присущей ему ироничной форме французский философ и моралист М. Монтень так отзывался о боевых качествах немцев и швейцарцев в сравнении с итальянцами, испанцами и французами: «Сообразительность и проницательность итальянцев… так велики, что они заранее способны предвидеть подстерегающие их опасности и бедствия, поэтому не следует удивляться тому, что на войне они часто спешат позаботиться о своем самосохранении еще до столкновения с опасностью, между тем как французы и испанцы, которые не столь проницательны, идут напролом, и им нужно воочию увидеть опасность и ощутить ее, чтобы почувствовать страх, причем даже и тогда страх не удерживает их; немцы же и швейцарцы, более вялые и тупые, спохватываются только в тот момент, когда уже изнемогают под ударами…» 98.

Своей высокой боеспособностью ландскнехты были обязаны, во-первых, сильнейшему корпоративному духу, esprit dе corps , уверенностью в собственной непобедимости; во-вторых, отменной выучке как индивидуальной, так и коллективной; в-третьих, четкой организации и структуре, облегчавшей управление и поддержание порядка на поле боя; в-четвертых, строжайшей дисциплине на поле боя и, наконец, характерной тактике, заимствованной у швейцарцев и основанной на ударе массы пехотинцев, действующих в плотных сомкнутых построениях. «…Их (т. е. ландскнехтов. – П.В.) действенность в основе своей зиждилась на их массе и сплоченности, – отмечал Г. Дельбрюк, анализируя причины успехов немецких наемников-пехотинцев в 1-й половине XVI в., – эта сплоченность включала и отдельного человека, обладавшего первоначально недостаточными данными, воспитывала и превращала его во вполне пригодного воина. При той неуклюжей форме колонны, в которой велся бой, не требовалось трудных упражнений, длительного обучения, чтобы сделать из здорового крепкого человека солдата. Достаточно было знать несколько приемов и получить простые навыки – сохранять свое место в строю. Раз были созданы кадры, нетрудно уже было набирать большие массы таких наемных солдат. Массы давали решительный исход делу. Тот, кто вел на штурм самые большие колонны, должен был победить(выделено нами. – П.В.)…» 99.

Мы не случайно выделили именно эти фразы. Стремление разгромить неприятеля и разрешить тем самым проблемы, вызвавшие войну, неизбежно вело к постепенному возрастанию численности полевых армий. Неуклонный рост численности полевых армий стал, пожалуй, одной из самых ярких черт западноевропейских армий эпохи Ренессанса и раннего Нового времени.