Леонид Фиалковский - Сталинградский апокалипсис. Танковая бригада в аду

На участке небольшой, нами пройденной дороги лежали подбитые и исковерканные автомашины, танки, орудия. Часть из них горела. Лежали трупы, раненые. В котлованах, воронках, за подбитыми машинами — группы раненых и оказывающие им медицинскую помощь медики. Мы не останавливались, ибо нашей задачей было следовать за нашими танками.

Когда шли по оборонительной полосе противника, взору нашему предстала еще более ужасная картина молоха войны. На перепаханной снарядами и бомбами земле лежала исковерканная, вывороченная грудами военная техника: танки, орудия, автомашины, военное имущество.

Особенно много лежало трупов в серо-зеленых мундирах, темно-серых касках. Много, много трупов в разных позах висели на искореженной технике, лежали под ней, на земле. Гитлеру бы посмотреть на своих вояк. Вперемешку стояла и подбитая наша техника. Все горело, дымилось. Тошнотворный запах горелого человеческого мяса. Местами встречались пункты сбора раненых, где работали наши медики. Раненых немцев не встречал. Не видел здесь и пленных.

Невдалеке еще шел очень упорный бой. Немцы оказывали сильное сопротивление. У железнодорожного полотна стоял один из подбитых наших танков. Из люка вывалились два танкиста, ползком добрались к нам. Руки и комбинезоны их были в крови, но они не ранены. Доложили, что башня танка прошита снарядом насквозь и в ней лежит командир. Машина застряла на насыпи, так как снарядом разорвало одну гусеницу. Один из них, все заикаясь, повторял:

— Командира там насквозь, прямо насквозь там командира…

Воропаев дал команду водителю тягача Цветкову Саше оттащить танк с насыпи в укрытие. Вместе с двумя танкистами зацепили танк тросом, но буксировать его не удалось. Он несколько развернулся по уцелевшей гусенице, а катками другой стороны, на которой была сорвана гусеница, врезался в землю. Перевязали трос, и немного удалось оттащить его ниже железнодорожного полотна, где и остался стоять.

Невдалеке шел бой, вокруг свистели пули, рвались снаряды. Я пытался через десантный люк, расположенный под танком, залезть в машину для оказания помощи командиру, но мне не удалось это сделать, так как машина почти касалась твердого грунта. Подкопать и открыть полностью не удавалось. Пришлось лезть через верхний люк. А кругом шла стрельба. Шел танковый бой, поддерживаемый мотопехотой и авиацией с обеих сторон. Самолеты охотились за вражескими танками, бомбили и обстреливали из пулеметов и пушек. Видно было, как шли и стреляли наши танки с хода или коротких остановок.

Через люк пролез в танк с санитарной сумкой в руках. С трудом протиснулся мимо безжизненного тела. Когда руками стал ощупывать его, то наткнулся в области грудной клетки на жидкое теплое месиво. Он был насквозь прошит снарядом, как и башня танка с двух сторон. Я обхватил тело у бедер, пытался поднять его к люку, весь перемазался кровью, но вытолкнуть это безжизненное тело через люк башни мне не удавалось. Оно валилось на меня и не лезло в люк. Пришлось обвязать его санитарными лямками, вылезть наверх через люк, но и тогда мне одному не удалось его извлечь из танка. Забрались на башню его товарищи и со страхом смотрели на меня. Видимо, вид мой был ужасен, весь перемазанный кровью. Попросил их помочь, и все вместе вытащили окровавленное, безжизненное, еще теплое тело командира. Мы его на плащ-палатке отнесли к лежавшей неподалеку группе убитых наших воинов, прикрытых накидками, которыми занималась специальная похоронная команда.

Я отполз в сторону и стал водой из фляги отмывать руки, но гимнастерка и брюки были в крови. У меня стали ватными ноги, что-то сжало в подложечной области, затошнило. Я опустился на колени, и началась у меня рвота, затем и рыдания, которые мне не удавалось сразу прекратить. И было мне очень стыдно перед товарищами за мою душевную слабость. Видимо, сказалось нервное напряжение последних дней, измазанное кровью мое обмундирование и мертвое тело танкиста.

Никто меня ни в чем не упрекнул. Воропаев подполз, похлопал по спине, протянул свою флягу с водой. Я сделал несколько глотков. Лучше не стало. Еще раз вырвало. Кто-то принес мне гимнастерку и брюки без крови, должно быть, снятые с трупа погибшего красноармейца. Я тут же переоделся. В последующем раненые и убитые такого воздействия уже не оказывали. Общение с ними стало профессионально привычным, но не безразличным. Каждый оставлял какой-то след в душе, особенно знакомый чем-то до этого.

В это время наши ремонтники заменили разбитые траки у танка, натянули гусеницы, и он снова стал боеспособным. Сквозные две дырки в башне не были помехой. Танкистов подчинили другому командиру. Бой шел беспрерывно весь день. Все новые и новые части подтягивались и уходили в степь. За угольным складом скапливалась подбитая техника, которая смогла подойти своим ходом. Кое-что подтягивали тягачи.

Получил ранение в мягкие ткани бедра авторемонтник старшина Кругляков. Сделал ему перевязку, но он отказался уехать с передовой, и я оставил его пока в одной из летучек. Тяжело ранили в грудь автослесаря Кобзева, которого отправил в медсанвзвод.

Во второй половине дня началась ожесточенная контратака противника. После массированного налета авиации прорвалась группа танков противника в сопровождении мотопехоты и оттеснила наши войска к самому полотну железной дороги. Отошли оставшиеся на ходу танки, машины с автоматчиками. Заняли оборону у железнодорожного полотна. Оставшиеся в степи машины, пехота продолжали вести бой юго-восточнее разъезда, заняв иногда круговую оборону.

Упорно оборонялись и подразделения 204-й стрелковой дивизии. Большой урон врагу наносили «пэтээровцы» — они немало подбили техники врага.

Наша группа технического обеспечения оставалась за обломками угольного склада и продолжала ремонт поврежденной техники. Часть машин ремонтировали непосредственно на поле боя. Я оказывал помощь раненым и обожженным. К исходу дня были еще две яростные атаки врага, который пытался выбить наши войска с западной части разъезда, но все атаки были отбиты. Был контужен электросварщик — красноармеец Нагиба. Он почти ничего не слышал, но убыть в медико-санитарный взвод отказался, продолжал с товарищами ремонтировать танки.

Недалеко от нашего расположения военфельдшер 1-го танкового батальона развернул медицинский пункт, где и я помогал ему оказывать помощь раненым, готовил к эвакуации. Пункт расположился на открытой площадке у небольшой лощины у полуразрушенной постройки с провалившейся крышей. На площадке носилки, ящики с перевязочным материалом. Рядом у стены — санитарная машина. Большинство раненых лежало на земле на большом растянутом брезенте — тент от танка. Нас забрасывало песком, щебнем, угольной пылью. К некоторым добавлялись новые ранения от рвавшихся рядом снарядов и мин. Мы делали перевязки, накладывали шины, жгуты. Раненые поступали не только из танкового батальона, но и из пехотных подразделений 204-й стрелковой дивизии и Житомирского курсантского полка, который занимал оборону левее нас, на северо-западной окраине разъезда. Большие потери понес курсантский полк на рассвете перед атакой от артиллерии врага. Много потерял курсантов и в полдень от вражеских бомб при попытке врага повторно овладеть разъездом. Часть раненых курсантов отправляли в медицинские пункты 204-й стрелковой дивизии. Санитарная машина курсировала от нас до медсанвзвода. Раненых отправляли и на транспортных машинах, направлявшихся за боеприпасами, горючим. Санитарные машины не возвращались, как нам обещали. Видимо, были перегружены перевозкой раненых в лечебные учреждения. К исходу дня были еще две яростные атаки врага с авиаподдержкой. Он пытался выбить нас с западной части разъезда, но все атаки были отбиты.