Леонид Фиалковский - Сталинградский апокалипсис. Танковая бригада в аду

Ко мне подошла Майя.

— Идемте, я вам полью. Руки у вас в крови. Смотрите, спереди на гимнастерке и сбоку пятна крови.

Работал без халата и измазал гимнастерку кровью раненых. Тут только я заметил, насколько усталыми были Майя, Зоя Ложкина и все другие. Халаты у них в крови, спутанные и грязные волосы торчали из-под пилотки, лица потные.

— Давайте лучше я вам полью, — обратился я к Майе.

— Нет. Нам надо помыться, хотя бы по пояс: такие мы потные и грязные, аж самим противно.

— Где и как? Здесь нет воды.

— Вода у нас есть. Котлы полные и термоса. Моемся между машинами. Брезентом огораживаемся. Приспособились. На стыд махнули рукой. Закрываемся, конечно.

Санитары обносили раненых водой.

— Удастся ли выйти из боев?

— Пока отступаем. Кто знает, как все сложится. Что ж, Майя, мне бежать надо.

— Да, да, задержала я вас.

— Я бы навечно остался бы с вами.

— Идите, идите, свидимся еще, дай бог, до встречи!

Она замахала правой кистью и стала отходить от меня.

— Кончайте миловаться, не соблазняй, парень, моих девушек. Таких, как ты, тут много, а их у меня всего две-три и обчелся. Давай, давай к себе. Не обижайся, приходи, — можно сказать, прогнал меня Гасан-Заде.

Майя уже убежала. Я направился к себе в роту. Свидимся ли еще?

Машины уже были вытянуты в походную колонну и готовы были к маршу. Часть не заводились — их объехали. Спешили уйти подальше из этого района. Справа, далеко впереди от нас, все раздавалась стрельба. Враг далеко опередил нас в этой параллельной гонке. Странно. Враг наступает, мы отступаем и идем параллельно рядом. Наседал еще и сзади на нас. Он стремился к Сталинграду, и мы стремились к нему. Так шли два потока вражеских друг другу войск. Владея инициативой, враг мог отрезать нам отход к городу, окружить и разгромить. Но, видно, он спешил занять город и не очень считался с отступавшим потоком наших войск. Или мы ему не были помехой? Наша рота, да и бригада в целом были каплей в море, и что значила эта капля? А она цеплялась за какой-то участок, противостояла вместе с себе подобными штурмующему валу.

Сколько можно отступать? «Плановый» отход? И в начале войны отступали целые армии, а когда попадали в окружение — теряли способность к сражению и в большинстве своем сдавались в плен с оружием, техникой, продовольствием. Вполне еще боеспособные части и соединения погибали. Если все эти отступающие войска попадут в окружение, то они будут уничтожены, ибо разрозненные не в состоянии будут оказывать сопротивление. Наше командование, должно быть, это понимает. Может, вернее было бы эти войска повернуть против врага. Смерть в бою, а не гибель в плену, облегчила бы действия войск, которые придут нам на смену. Врага можно бить, в чем убедились у разъезда. Командованию виднее. Не с моего положения оценивать обстановку, но отступление уже не воспринимается. Пора брать инициативу в свои руки. Иначе — крах всему. Трудно даже представить, что нас ждет.

В 254-й танковой бригаде осталось всего четыре танка, малочисленный личный состав. Сформировали объединенную группу ремонтников в составе двух летучек и бортовой машины с запчастями. Кухни все не было. Не было и воды. Ко мне подошел подполковник Иванов и попросил налить ему сто граммов спирта. Я сказал, что только денатурат у меня. Он ответил, что и это пойдет. И до этого неоднократно обращался ко мне, и я не мог ему отказать. Он попросил у меня и щепотку соды, как он сказал, для виду. Дал ему щепотку соды на бумажку и налил в кружку спирт. Он сделал вид, что насыпал на язык соду, зажав порошок пальцами в бумажке, и запил из кружки. Сделал это он в окружении красноармейцев, и никто не понял, что он пил.

Он все время находился на командном пункте бригады или в батальонах. Перед танковыми атаками лично проверял состояние машин, готовность экипажей, инструктировал танкистов, непосредственно занимался техническим обеспечением танков. Напряжение было до предела. Нужна была разрядка, и, должно быть, находил ее в этом.

Последний день августа 1942 года. Конец лета, сухого и знойного. Необъятная степь вокруг, почти плоская с участками пожухлой травы, без леса и кустарников до горизонта. Прошли западнее Гавриловки. Большое искушение было заехать в этот поселок, попить воды, но не решались. Полагали, что там уже немцы. Видимо, не ошиблись. Вдоль дороги начали рваться артиллерийские снаряды и мины. Обстрел велся со стороны Гавриловки. Наша колонна, да и другие свернули с основной дороги, увеличили скорость и ушли из-под обстрела. У нас раненых не оказалось. Тучи пыли, поднятые машинами, закрывали дорогу и пространство вокруг и скрывали цели от противника. Пыль с песком въелись в тело, глаза, хрустели на зубах. Все сильнее мучила жажда. Попадавшиеся колодцы в пути следования были пустые. Сохранившаяся вода в флягах согрелась, ею можно было прополоскать рот. Ополченцы, остатки разбитых, вышедших из боев частей, машины и повозки с ранеными, толпы беженцев, гурты скота, угоняемого на восток — все это было на нашем пути. Стоял непрерывный гул: рев моторов, окрики людей, плач детей, рычание голодного и непоеного скота. Поток этот двигался к Сталинграду, к Волге, как полагали, подальше от врага, от бомбежек, но неустанно подвергался артиллерийскому обстрелу и бомбежкам с воздуха. Части и на этих дорогах теряли людей, оставляли разбитую, горевшую технику. Погибали ополченцы, беженцы. Раненых возили за собой, многие умирали, не получая своевременную медицинскую помощь. Вдоль дорог лежали трупы людей, лошадей и крупного рогатого скота. Кому удавалось — вырезали из павших животных куски мяса, варили в ведрах, котелках. Этим поддерживали свои силы.

Далеко за полдень колонна подошла к Варваровке. Она была забита нашими войсками. Местных жителей не видели. На окраине встали у колодца. Набралось полведра воды и то с песком. Командир принял решение идти колонной через центр Варваровки, и остановились возле одного колодца, где оказалось много доброкачественной воды. Прополоскали рот, горло. Вволю попили воду. Никогда до этого я не получал удовольствия от питья воды, как в этот раз. Предупреждал всех и сам старался много сразу не пить, но было напрасно. Не могли остановиться, воду лили мимо рта на всего себя, на затылок, на голову, промывали лицо, шею. Заполнили фляги, чайники, бачки и, не задерживаясь, ушли из Варваровки.

Опять нас встретила бескрайняя степь. Настроение улучшилось. Хотя и голодные со вчерашнего дня, но утолили жажду. Многие грызли сухари, благо, было чем размочить их и запить. Вдруг на бреющем полете друг за другом прошли два «мессершмитта» и обстреляли из пулеметов колонну наших машин. Свернули с дороги, разъехались на разные расстояния машины. На дороге осталась загоревшаяся одна наша загруженная бортовая машина. У нас оказался один убитый, два раненых и один с переломом ключицы. Травму получил во время обстрела — спрыгнул на ходу с машины. Последним оказал помощь, наложил повязки. Взяли тело убитого и раненых. Горевшую машину оставили на дороге, и колонна двинулась дальше. Шли быстро. Обгоняли другие части, нескончаемые потоки гражданского населения.