Леонид Фиалковский - Сталинградский апокалипсис. Танковая бригада в аду

Уже стемнело, когда подготовили раненых для эвакуации. Привезли в термосах ужин: кашу и чай. Накормили, напоили раненых. Всем нам не хватило. Себе мы потом согрели кипяток на печке, попили с сухарями.

Сопровождать раненых направили военфельдшера первого танкового батальона. Его батальон находился поблизости в оперативном резерве. Ожидал, что направят меня. Сказали, что и мне хватит работы.

Женщины находились в отдельной землянке. Отапливал и оберегал их санинструктор Иванов. Они ему доверяли. Мы, мужчины, собрались в другой землянке. Печка горела плохо, дымила. Задувало снег под дверь. Снаружи мело. Зашла Ладна и доложила Гасан-Заде, что прибыл водитель начальника политотдела и просит ее прибыть на командный пункт с санитарной сумкой.

— Ехать или не ехать?

— Поступайте, как считаете нужным.

— Можно не ехать?

— Решайте сами. Я вам не запрещаю, если того хотите. Если откажетесь, пошлю санинструктора Иванова. Решать вам.

— Вы же знаете, что ему нужна я.

— Тогда езжайте вы.

Она повернулась и ушла. Раздались осуждающие реплики, стали обсуждать женщин, их участь на войне.

— Не могу я быть им сторожем, если сами себя не берегут, — проговорил Гасан-Заде. — Ха! Спрашивает «ехать или не ехать?», а сама, кобылка, рвется. Не хотела бы — сказала б, и я послал бы другого, а то «ехать или не ехать?»… Попробуй придержать их, если сами рвутся, — продолжал ворчать командир медсанвзвода.

В этот вечер я многое узнал о жизни и быте медсанвзвода. Транспорта недостаточно, из штаба бригады выделяют его не всегда вовремя. Обычно попутный. На довольствие стоят в роте управления и не всегда доставляют им пищу. Должны готовить и на раненых, но никто не знает, сколько их будет, и заранее точную заявку дать нельзя. При большом потоке раненых некогда писать заявки и не с кем отправить. Бывает, что привозят много пищи, а раненые уже отправлены. Чаще бывает наоборот. Вчера медики остались без ужина — отдали раненым.

Женщин беспрерывно атакуют, особенно когда обстановка более спокойная. Командир бригады прибрал доктора Ложкину, и она много времени находилась при нем, что не могло не сказаться на работе медсанвзвода. Сейчас она по беременности убыла с фронта.

Попытки начальника политотдела Максимова приручить доктора Вайнштейн провалились, и он переключился основательно на Ладну. Уже не первую ночь, как я понял, он забирает ее к себе. У него отдельная закрытая машина-летучка с отапливаемым кузовом. Атакуют и доктора Большакову. Ближе к успеху начальник разведки бригады. О Майе плохо не говорили. Шепшелев называл ее недотрогой. Будто это не самый лестный отзыв о женщине в этих условиях. Успел заметить, что она замкнулась, болеет или переживает о чем-то. Поговорить пока не удалось, и идти туда к ним неудобно. Люба не вытеснила ее из моих мыслей. С Любой произошло все как-то неожиданно и, как мне казалось, по-человечески неоправданно, без осознанного желания. Бесконечное танго «Брызги шампанского», роскошная совместно с ней и мамой постель, и ее приход ко мне в постель на следующую ночь… Все это было чудесно и отвратительно своей простотой. Не укладывается, что все это может так запросто произойти между незнакомыми людьми. Даже с Майей я не позволил бы так. Мне приятно быть с ней рядом, общаться в работе, заботиться о ней, а большее?… Видно не готов я для большего. Так я мыслил, пока не погасла свечка. Дрова решил не подкладывать, задувало дым в землянку. Лежали на нарах в шинелях, прижавшись друг к другу. Холод донимал, и пришлось встать. Вышел на улицу. Хорошо слышна была канонада не такого уже далекого боя. Взламывали оборону немцев. Наши вели бои день и ночь.

А здесь намело вокруг участками довольно большие сугробы, замело вход в землянку, перевязочную, дорожки не были видны, сровнялись с поверхностью. За землянкой справил малую нужду. А как справить большую? Холодно, да поблизости расположены воинские части, транспорт, ходят люди. Из землянки вышла доктор Большакова, поздоровалась, осмотрелась и пошла вдоль балки. Как же им, женщинам? Где спрячешься от глаза людского, вернее, мужского? Видно, справить нужно ей естественные надобности, а кругом белым-бело от снега и кусты редкие. Все видно как на ладони. Взял лопату и стал расчищать дорожки, а Большакова в небольшом отдалении присела за сугробом. Сделал вид, что ничего не вижу. Как же им, женщинам, трудно в этих условиях, во много крат труднее, чем нам, мужчинам. Смотрим на них как на женщин, а помогаем ли им, заботимся ли?

Когда Большакова ушла в землянку, я пошел к более крупному сугробу снега за их землянкой и раскопал туннель с поворотом под углом, подняв повыше края. Ведь и Майе понадобится выходить.

Все явственнее раздавались отзвуки шедшего вдали боя. Скоро будут раненые. Приехал бригврач Джатиев. Он привез свою жену — Нину. Она эти дни у нас не была — ездила в госпиталь, за документами и личными вещами. Окончательно утвердилась в медсанвзводе. Джатиев уехал в штаб бригады, ближе к району боевых действий. Санитарная машина пригодилась бы для перевозки раненых, но он брал ее из медсанвзвода в свое пользование.

В полдень пришла первая машина с ранеными. Привезли их из танкового полка. Разгрузили в приемно-эвакуационной палатке. Два обожженных танкиста, третий скончался от ожогов. Был еще один тяжелораненый в грудную клетку. Раздута была у него шея и верхняя часть туловища от попавшего под кожу воздуха из раненого легкого. Этого в первую очередь направили в перевязочную. Занялся им доктор Гасан-Заде — сделал искусственный пневмоторакс. Трое раненных в конечности, один с обморожениями подбородка, кисти и стопы. Обожженных не перекладывали, укрепили имевшиеся повязки, ввели морфин, сердечные, дали попить теплого чая. Мне поручили везти их в госпиталь в Красноармейск. Сдал всех живыми в хирургический подвижной полевой госпиталь и уже по темноте вернулся в медсанвзвод.

Наши овладели населенным пунктом Цыбенко и ушли на Кравцов. Узнал, что после меня еще две машины с ранеными ушли в Красноармейск. Доктор Майя пригласила меня и шофера в свою землянку.

— Вы так замерзли, что придется взять вас для отогрева к себе.

Мы, конечно, не отказались. Шинели сняли и валенки. Растерли ноги, переобулись другим концом портянки. Напоили нас сладким чаем с сухарями. За час мы отогрелись.

В землянке были, кроме Майи, Большакова, Нина и Шура. Шутили над нами, Шура не против была нас обоих взять под одеяло, чем очень смутила водителя, а мне почему-то были неприятны такого рода шутки, особенно зная, что прошлой ночью она не ночевала в медсанвзводе. Готова была многих согреть и не в шутку. Упрекать ее за это? С Майей мы часто пересматривались, как заговорщики, не одобряя Шуру. Не знаю, долго ли согревали бы нас женщины, но вся эта приятность вдруг прервалась. Приехал Джатиев и приказал срочно грузиться — едем в Цыбенко.