Борис Горбачевский - Ржевская мясорубка. Время отваги. Задача — выжить!

Кошман — бесстрашный человек, инициативы ему тоже не занимать. Взяв с собой человек двадцать, он сразу ушел в окопы.

За ночь были вывезены еще шестнадцать раненых. Полк начал переправляться через Неман. Я провел в полку полный день. Все, о чем просил Кошман, было выполнено.

В тот день я впервые увидел, как человеческая ненависть и остервенение боя оказались сильнее страха смерти. Бойцы соскакивали с плотов и, не задерживаясь ни минуты, устремлялись вперед, обтекая с флангов занятые врагом высоты. Это были солдаты, прошедшие многострадальную Белоруссию, и то, что они увидели, оказалось еще страшнее, чем под Вязьмой, Ржевом, на Смоленщине. Они шли на огонь противника — и не было силы, которая могла бы их остановить.

К концу дня ситуация резко изменилась. В ночь на 16 июля Гродно пал, и 220-я дивизия двинулась нам на подмогу, — об этом сообщил мне Гугуев, командир 376-го полка. Сдав Гродно, немцы стали быстро отходить, бросая технику. Покинули они и высоты. Над Неманом появились наши штурмовики, они догоняли и добивали панически бегущие войска противника.

Ровно через сутки после освобождения Гродно, 17 июля 1944 года, немцам довелось наконец прогуляться по Москве, к которой они так рвались с сорок первого. Их доставили под конвоем. Пленных. 52 тысячи. И провели по Садовому кольцу под взглядами собиравшихся прохожих. О впечатлениях москвичей мне вскоре написали из дома.

За освобождение Гродно 220-я дивизия удостоилась ордена Красного Знамени. Ту же награду получили комбат Захар Дюдин и батальонный комсорг Павел Берников. Парторгу 376-го полка Кириллу Кошману за форсирование Немана было присвоено звание Героя Советского Союза. Меня наградили орденом Отечественной войны 1-й степени.

После войны, будучи в Минске, в Белорусском музее Великой Отечественной войны я видел документы о нашем мобильном батальоне, оборонявшем Неманский плацдарм.

Вскоре мобильный батальон был расформирован. Да, собственно, почти некого было расформировывать. А наша 220-я дивизия уже двигалась дальше, на запад, и, сбив по пути несколько заслонов, в 20.00 17 июля 1944 года вышла на Государственную границу! Особенный день и час для каждого, кому довелось пережить тот потрясающий миг! И произошло это поистине историческое событие вечером того самого дня, когда пленных немцев с позором провели по Москве. Удивительные бывают совпадения, и чудится в них какая-то загадка…

Первыми подошли к границе разведчики. Запыхавшись, один из них бежал навстречу походной колонне, крича на ходу:

— Граница! Граница! Ура-а!!!

Колонна поспешила вперед, и все мы замерли. Нашему общему взору предстала полоса земли, которую называют «границей». Поначалу все мы, солдаты и офицеры, молчаливо разглядывали то, что всегда казалось грозным и недосягаемым, за чем люди ощущают себя крепко и навсегда защищенными. Словно ошалелые, мы оглядывались вокруг, задаваясь одним и тем же вопросом: а где же те традиционные атрибуты, которые в нашем представлении ассоциируются с Государственной границей?! Где колючая проволока?! Где длинные глубокие рвы, разделяющие страны?! Где, наконец, пограничные столбы и сторожевые вышки?! А шлагбаумы?! Ничего этого не было. Все куда-то исчезло.

Потом мы узнали, что жители ближайшей деревни хотели забрать пограничные столбы на дрова, но местная власть не разрешила, возможно, предвидя их судьбу — вновь встать в строй. И мы увидели их, эти символы границы: они лежали возле леса, сложенные в аккуратные штабеля, в ожидании своей новой жизни.

Граница! Сколько картин написано о ней художниками! Сколько песен, стихов сочинено поэтами и композиторами! Мы, школьники, разучивали на уроках пения:

Хотелось бы поскорее забыть эти слова.

Но тогда каждый из нас всем существом ощутил величественность происходящего! Особый момент в своей жизни! И без всякой команды вдруг загремел салют! Стреляли из автоматов и винтовок! Из карабинов и пистолетов!

И началось невероятное! Все бросались друг другу в объятия. Кто-то упал на колени, воздев руки к небу. Другие бросились к единственному пограничному столбу, вкопанному по случаю торжества, обнимали его, целовали, отрывали щепки на память. Некоторые собирали землю в платочки. И все плясали! И как! Чего только не отплясывали — и русскую, и лезгинку, и украинский гопак! Отбивали чечетку — и с таким азартом, изобретательностью, что все были в восторге, аплодировали, притопывали, сами пускались в пляс. И уже вышли вперед баянисты, гитаристы, запели частушки, все подхватывали слова, хлопали. С места и выходя в круг, вступали все новые исполнители.

Всего за несколько минут люди стали совсем другими — раскованными, выпрямились, на лицах появилась гордость, глаза блестели. Отступили, пусть ненадолго, жуткие воспоминания о днях отступления, смерти, годы шедшей с нами в обнимку, слезы о тех, кто погиб, — все отошло в этот миг общего торжества и радости! Как прекрасно, что ты дожил до этого часа! Что среди первых из первых пересек эту условную географическую линию, которая всем так дорога, к которой мы все так стремились! Всем казалось, что теперь-то — рукой подать до конца войны!

Незабываемый день! В наших душах гремели оркестры, стучали барабаны! Наши опьяненные победой сердца пылали гордостью исполненного долга!

Прибыла кинохроника. После краткого приветственного слова командира 653-го полка Сковородкина, отставив пляски и частушки, все построились в колонну, и фронтовые операторы засняли торжественный момент: строевым шагом полк пересекает границу, минуя пограничный столб.

Шли герои разгрома немцев под Москвой, Ржевом, Смоленском, Витебском, Минском, Оршей, Гродно, на Немане. И каждый солдат, проходя мимо этого единственного пограничного столба, отдавал ему честь, воспринимая его как символ освобождения родной земли от фашистской нечисти [23] В 70–80-е годы копия этой пленки хранилась в школе имени Зои и Александра Космодемьянских в Москве. .

Дорога уходила все дальше на запад. 18 июля 1944 года дивизия вступила на польскую землю.