Валентин Рунов - Штурмы Великой Отечественной. Городской бой, он трудный самый

В соответствии с директивой Ставки ВГК от 23 апреля разграничительная линия между 1-м Белорусским и 1-м Украинским фронтами на севере заканчивалась Ангальтским вокзалом, расположенным в центральной части города в 2 км южнее Рейхстага. 28 апреля войска 1-го Белорусского фронта овладели вокзалом.

Это являлось нарушением установленной границы, так как вокзал входил в полосу наступления 1-го Украинского фронта. В нем еще больше, чем командование 1-го Белорусского фронта, были повинны Генеральный штаб и Ставка, которые не сумели обеспечить на должном уровне взаимодействие двух фронтов, направив их на одну и ту же цель. Основная причина перемешивания войск заключалась в несвоевременном разграничении районов действий фронтов.

С началом Берлинской операции граница между войсками 1-го Белорусского и 1-го Украинского фронтов была определена всего-навсего на глубину 50 км — до Люббена. Несмотря на то что войска маршала Конева ворвались в Берлин 21 апреля, Ставка установила разграничительную линию между фронтами в городе только 23 апреля. Трудности не замедлили сказаться. И.С. Конев и Г.К. Жуков начали получать от своих войск одно донесение за другим о том, что собственная авиация наносит по ним удары. Разобраться, авиация какого фронта виновата в этом, в тех условиях было невозможно.

Назначенная 23 апреля разграничительная линия, упорядочив действия войск на суше, не устранила неразберихи в воздухе. По мере продвижения к центру Берлина она нарастала. Летчики нередко ошибались. Как докладывало командование 3-й гвардейской танковой армии, 16-я воздушная армия, входившая в состав 1-го Белорусского фронта, нанесла случайный удар по 6-му гвардейскому танковому корпусу, причинив ему серьезный урон. Случалось, что танкистов генерала П.С. Рыбалко бомбила авиация своего же фронта. Дело доходило до того, что генерал П.С. Рыбалко попросил И.С. Конева совсем убрать авиацию. Когда все войска устремились к Рейхстагу, даже артиллерия иногда обстреливала своих соседей.

28 апреля, наступая на запад южнее Ландвер-канала, 29-й гвардейский стрелковый корпус 8-й гвардейской армии пересек железные дороги, которые идут на север к Ангальтскому и Потсдамскому вокзалам. При этом продвижение 9-го механизированного корпуса армии генерала Рыбалко на север, вдоль железных дорог, к Ландвер-каналу, пришлось как раз по тылам 8-й гвардейской армии. Последствия продвижения войск перпендикулярно друг другу могли быть непредсказуемыми.

В 20 часов 45 минут И.С. Конев направил Г.К. Жукову телеграмму: «По донесению Рыбалко, армии Чуйкова и Катукова получили задачу наступать на северо-запад по южному берегу Ландвер-канала и таким образом режут боевые порядки войск 1-го Украинского фронта, наступающих на север. Прошу изменить направление наступления армий Чуйкова и Катукова». Копия телеграммы тут же была передана в Москву начальнику Генерального штаба генералу А. И. Антонову.

Получив телеграмму командующего 1-м Украинским фронтом, Г.К. Жуков доложил И.В. Сталину, что наступление частей И.С. Конева по тылам 8-й гвардейской и 1-й гвардейской танковой армий создало путаницу и перемешивание частей, что крайне осложнило управление боем. Затем он сделал вывод, что «дальнейшее их продвижение в этом направлении может привести к еще большему перемешиванию и затруднит управление».

Г.К. Жуков просил установить новую разграничительную линию между фронтами или заменить войска И.С. Конева в Берлине войсками 1-го Белорусского фронта. Буквально через несколько минут Москва установила такую разграничительную линию, которая требовала вывода армий Рыбалко и Лучинского из города на запад.

В результате этого за разграничительной линией, которая устанавливалась с 24 часов 28 апреля, оказался 9-й механизированный корпус, продолжавший по-прежнему наступать к Рейхстагу. Но, получив директиву Ставки, И.С. Конев приказал П.С. Рыбалко отвести войска. «Он (генерал Рыбалко. — Авт. ) буквально должен был пересилить себя, чтобы выполнить мой приказ, — вспоминал маршал Конев после войны. — И я не склонен его осуждать за эти хорошо понятные мне личные переживания».

Бой на Эйзенштрассе

Первой к Рейхстагу вышла 3-я ударная армия. Наступая с севера, ее 79-й стрелковый корпус прорвался к мосту через Шпрее и после ожесточенных боев в ночь на 29 апреля захватил его. От моста до Рейхстага оставалось каких-нибудь 500 м, но они оказались необычайно трудными.

Фашисты обороняли Рейхстаг буквально из последних сил. Площадь перед зданием занимали отборные подразделения СС и батальон фольксштурма. Предыдущей ночью сюда для подкрепления прибыли три роты морской школы из Ростока. Почти 5 тысяч немецких солдат и офицеров, сосредоточенных у стен Рейхстага, боевые действия которых поддерживали три дивизиона полевой артиллерии и зенитный артиллерийский дивизион.

В инженерном отношении оборона готовилась также достаточно тщательно. Система обороны на подступах к зданию включала три линии траншей, прикрытых минными полями и противотанковым рвом, наполненным водой. На наиболее важных направлениях было сооружено 15 железобетонных дотов. Ходы сообщения связывали траншеи с подвалами Рейхстага, где были сосредоточены большие запасы оружия, боеприпасов, медикаментов и продовольствия.

Штурм Рейхстага начался перед рассветом 30 апреля. К зданию германского парламента устремились 150-я и 171-я стрелковые дивизии, которыми командовали генерал В.М. Шатилов и полковник А.И. Негода. Наступавшие были встречены морем огня из различных видов оружия, и вскоре атака захлебнулась.

Первая попытка овладеть зданием с ходу окончилась неудачей. Началась тщательная подготовка штурма. Для поддержки атаки пехоты только для ведения огня прямой наводкой было сосредоточено 135 орудий, танков и самоходных артиллерийских установок. Еще десятки пушек, гаубиц и реактивных установок вели огонь с закрытых позиций. С воздуха штурмующих поддерживали эскадрильи 283-й истребительной дивизии полковника С.Н. Чирвы.

Перебежки под огнем

Штурм Рейхстага

В 12 часов началась артиллерийская подготовка. Через полчаса пехота пошла на штурм. До намеченной цели ей осталось преодолеть всего 250 м, и казалось, что успех уже обеспечен. «Вокруг все ревело и грохотало, — вспоминал полковник Ф.М. Зинченко, полк которого входил в 150-ю стрелковую дивизию. — Кому-то из командиров и могло показаться, что его бойцы если еще не достигли, то вот-вот достигнут заветной цели… Вот и полетели по команде донесения. Ведь всем так хотелось быть первыми!..»