Шломо Занд - Кто и как изобрёл еврейский народ

Вся эта история справедливо может показаться безумной, однако в условиях «этнической» действительности конца XX века она разрослась до масштабов «серьезного» научного поиска, вызывающего бурный отклик в средствах массовой информации и имеющего множество убежденных сторонников в Израиле и во всем еврейском мире. «Коэны», древняя аристократия крови, ведущая свое происхождение от мифологического Аарона, брата Моисея, неожиданно возродились в эпоху молекулярной генетики. Исследователи утверждали, что, по их данным, участки ДНК, именуемые «гаплотипами» (haplotypes) и представляющие собой комбинацию аллелей на определенном участке хромосомы, имеют особую структуру у более чем 50% людей, носящих фамилию «Коэн». В работе Скорецкого принимали участие ученые из Англии, Италии и Израиля, а ее результаты были опубликованы в престижном британском журнале Nature [521]. Их исследование «однозначно» доказывало, что все еврейское «жречество» происходит от древнего прародителя, жившего три тысячи триста лет тому назад (опять-таки, точь-в-точь как сказано в Библии). Израильские газеты, разумеется, немедленно поделились радостной новостью с общественностью.

Самое забавное в этой истории, видимо, то, что генетическая «печать коэнов», если она существует, широко распространена и среди неевреев - ведь, как известно, принадлежность к еврейству устанавливается не по отцу, а по матери. По крайней мере, с XIX века и по сей день немалое число неверующих «коэнов» женятся на «гойках», несмотря на то, что Галаха им это строго запрещает; вероятно, в этих браках рождаются «нееврейские» дети, также являющиеся, согласно Скорецкому, носителями «генетической печати». Впрочем, еврейским ученым не пристало обращать внимание на такие мелочи, тем более что религия как таковая к ним отношения уже не имеет [522]— в век просвещенного рационализма чистая еврейская «наука» успешно заменяет собой древнюю, набитую предрассудками иудейскую веру.

Точно так же как ликующая пресса не обратила внимания на «противоречия», порождаемые жреческо-еврейской «печатью коэнов», никто даже не задался вопросом, ради чего было проведено дорогостоящее биологическое исследование, единственная цель которого — доказательство «чистоты» происхождения религиозной аристократии. Сходным образом, ни один журналист не опубликовал выводы, к которым пришел профессор Узи Ритте (Ritte), генетик из Иерусалимского университета, использовавший иной способ анализа тех же самых «жреческих гаплотипов» хромосомы Y и не обнаруживший в них ничего специфического [523].

Благоговение общества перед «высокой» наукой сработало и на этот раз. Профану очень нелегко подвернуть сомнению информацию, поступающую из считающихся «точными» научных областей. На исходе XIX и в начале XX века физическая антропология исправно снабжала сомнительными открытиями тогдашнее общество, жаждавшее подтверждения своей расовой исключительности. Сходным образом молекулярная генетика конца XX - начала XXI века выбрасывает в алчущее коллективной идентичности информационное пространство смесь куцых обрывков фактов и явных полуправд. Следует помнить, что по сей день ни одно исследование не смогло выявить какие-либо специфические наследственные характеристики, присущие всем без исключения еврейским коллективам (и только им), на базе случайно выбранного генетического материала, «этническое» происхождение которого не было известно заранее. Вообще говоря, сведения о способах отбора испытуемых для проведения упомянутых и сходных с ними генетических исследований являются чрезвычайно скудными и наводят на серьезные сомнения. Кроме того, поспешные и необоснованные выводы зачастую опираются на псевдоисторическую риторику, не имеющую никакого отношения к сути эксперимента. Подводя итог, можно с уверенностью сказать: несмотря на многолетние дорогостоящие «научные» усилия, так и не удалось научно характеризовать еврея на биологическом уровне.

Все сказанное выше вовсе не означает, что генетическая антропология не может внести значительный вклад в дело осмысления определенных элементов человеческой истории и (в особенности) в отыскание способов лечения различных болезней. Скорее всего, такую относительно молодую научную дисциплину, как изучение генома, ожидает великое будущее. Тем не менее, в государстве, где, согласно закону, «еврейка» или «еврей» не могут вступить в брак с «неевреем», не следует воспринимать исследования, посвященные поиску генетических характеристик «избранного народа», как подлинную науку. Такая израильско-еврейская «наука» - точь-в-точь как исследования, проводимые под эгидой македонских расистов, ливанских фалангистов или саамских националистов на севере Скандинавии, - не может быть совершенно свободна от призраков расизма, даже если сама она этого не сознает [524].

В 1940 году философ Вальтер Беньямин пересказал известную историю об автоматической кукле (названной «турком»), игравшей в шахматы и неизменно потрясавшей зрителей своими блестящими ходами. На самом деле под шахматным столиком был спрятан горбатый карлик, выдающийся шахматист, который с удивительным талантом вел партию. В фантазиях Беньямина кукла олицетворяла материалистическое мышление, а спрятанный карлик — теологию. В эпоху модернистского рационализма религиозная вера вынуждена прятаться [525].

Эту метафору можно перенести на культурные аспекты израильской биологической науки и на общественную арену, непрестанно бушующую вокруг нее, — ибо, только поддавшись оптическому обману, можно решить, что генетическая кукла сама ведет свою шахматную партию. На деле всем заправляет маленький горбун, традиционная расовая идея, вынужденная скрываться в эпоху политкорректности. Именно она дирижирует захватывающим спектаклем, разыгрываемым хромосомами на глазах у завороженной израильской публики.

В государстве, определяющем себя как еврейское в отсутствие даже намека на наличие общееврейской секулярной культуры (кроме, быть может, секуляризированных отголосков религиозного фольклора), коллективная идентичность все еще нуждается в туманном, но многообещающем представлении о едином древнем биологическом происхождении. Поэтому за всеми государственными шагами, направленными на формирование идентичности в Израиле, по-прежнему стоит как длинная черная тень вечная расовая идея.

В 1947 году Генеральная Ассамблея ООН большинством голосов приняла резолюцию о создании двух государств, «еврейского» и «арабского», на территории, ранее называвшейся «Палестина/Эрец-Исраэль» [526]. В это время по Европе скитались тысячи обездоленных изгнанников, и предполагалось, что крошечное государство, созданное сионистским поселенческим движением, обустроит их. США, до 1924 года приютившие немалую часть «народа идиша», отказались распахнуть двери перед его остатками, пережившими нацистскую бойню. Точно так же действовали и другие богатые государства. В конечном счете, им было гораздо проще решать неприятную еврейскую проблему посредством передела далеких, вдобавок не принадлежащих им земель.