Борис Четвериков - Котовский (Книга 2, Эстафета жизни)

- Разговору как-то не заходило... И помилуйте, какой же я знаток? Мой кучер и тот был больше знаток, чем я. Или мой тренер по верховой езде это действительно виртуоз. Правда, я в спортивном обществе состоял, это, конечно, давало кое-какие знания, некоторую сноровку...

- Вот-вот, - ухватился Котовский. - Спортивное общество, говорите? А ну-ка, садитесь поближе и рассказывайте. Вот и я утверждаю: спорт - это венец физической подготовки!

5

Спорт - это венец физической подготовки. Об этом и шла речь в приказе по корпусу, о постановке физической подготовки в частях и организации конно-спортивных и стрелковых кружков.

Это и Фрунзе одобрил:

- Дело нужное, это мы везде введем, в обязательном порядке. Это привьется не только в армии, этим духом будет пронизано все воспитание молодежи. Нам нужно здоровое, бодрое поколение, сильные, волевые люди, а не размазни и хлюпики!

Котовский объяснял, что в коннице круг деятельности физкультуры значительно расширяется, так как здесь объектом являются и конь, и человек, и то, что мы называем всадником, - то есть сочетание человека с конем.

- Но и это не все! - добавлял Фрунзе, подхватывая мысль Котовского. Всадник, который готовится стать боевым кавалеристом, должен вырабатывать особые, свои специфически военные навыки.

- Об этом и разговор! Физкультура в частях корпуса должна слагаться из физической подготовки бойца - гимнастика, легкоатлетика и тому подобное - плюс физическая подготовка коня к условиям боевой службы в поле. И далее - подготовка всадника-спортсмена, спортсмена-стрелка, отважного спортсмена-охотника...

- Так-так! Парфорсная езда, парфорсная охота!..

- А все, вместе взятое, дополнит боевую подготовку кавалерийской части в целом.

Фрунзе посоветовал, прежде чем развертывать это дело, хорошенько изучить материалы, подготовить базу.

- У меня есть помощник и советчик, - похвастался Котовский. - Золото, а не человек! Начальник штаба корпуса. И лошадей любит.

- Ну, если лошадей любит, значит - все! - рассмеялся Фрунзе, знающий, как относится к лошади Григорий Иванович.

Котовский взялся за новое дело с обычным жаром. Он сам во всем показывал пример. В конно-спортивных кружках проводятся состязания. Владение холодным оружием. Сменная фигурная езда. Конкурсная езда. Состязания на выравнивание аллюров на отмеренной версте разными колоннами и развернутым строем. Полевые галопы без препятствий и с препятствиями. Парфорсная охота.

Конный спорт становился на новые основы.

- Совершенно отказаться от скаковых конюшен и жокейских скачек, приказывает Котовский. - Скаковые конюшни расформировать, и лошадей в виде поощрения передать лучшим наездникам из комсостава по усмотрению командиров дивизий. В круг работы конно-спортивных кружков включить подготовку строевого коня, подъездку, выездку, правила ухода, корма и воспитания лошади.

"Конечно, - думал Котовский, - такие кони, как мой Орлик, редко встречаются. С них только рисовать картины. Но вырастут, должны вырасти новые Орлики... а может быть, и не Орлики? Может быть, стальные кони? Бронетанки? Самолеты? Сверхмощные! Сверхскоростные! Ведь техника стремительно идет вперед. И тогда мы, кавалеристы, станем лишь символом, красивой сказкой для воодушевления молодежи..."

Котовский все свои планы, замыслы, размышления, о трудностях, о радости успехов - все это излагал дома внимательной слушательнице Ольге Петровне, Григорий Иванович перед ней развивал мысли о необходимости учебы кавалеристов, о значении стрелкового спорта, о твердом его решении сделать кавалерийский корпус стальным. Отличнейшим! Безупречнейшим!

Григорий Иванович бросал на стол ложку, забывал о супе, который стынет в тарелке, и, вскакивая и начиная кружить вокруг стола, горячо доказывал:

- И он будет отличный, будет безупречный, будет стальной! Ты веришь этому, Леля?

Леля верила. Но она хотела, чтобы муж хоть изредка отдыхал и уж во всяком случае съел суп, пока он еще окончательно не остыл.

- Верю, но высказывай свои надежды не так громко: Гришутка спит.

- И Гришутка у нас будет отличный! Как ты думаешь, Леля?

Сыну исполнилось два года.

- Вот вырастешь - и тебя посажу на боевого коня, - говорил ему Григорий Иванович, - и будешь ты скакать галопом навстречу ветру. Может быть, к этому времени мы уже победим всех врагов? Или еще не победим? Как ты думаешь?

Маленький Гриша смотрел на отца серьезно и внимательно, как будто и в самом деле обдумывал этот сложный вопрос.

Затем начинались игры. Все летело вверх дном в квартире! Григорий Иванович изображал тигров и леопардов, великанов и людоедов, они устраивали показательные бои, маленький Гриша визжал от восторга. Но трудно было решить, кто получал больше удовольствия и кто сильнее увлекался забавами - маленький Гриша или большой.

6

Никогда не покидало Котовского чувство ответственности за судьбу человека. Если Григорий Иванович видел голодного, раздетого, несчастного, обиженного, он страдал, ему было невыносимо зрелище унижения человека. Как можно преспокойно есть, если рядом с тобой умирающий голодной смертью? Как можно безучастно относиться к совершаемой по отношению к кому-то несправедливости?

Ольга Петровна и сама такая и любит Григория Ивановича именно за его порывистость и отзывчивость. Однако добавляет, что все-таки нужны преобразования, а не частная благотворительность.

- Мы говорим, Леля, о разном. Конечно, нужна речная охрана, но если человек тонет - бросайся спасать, а не звонить по телефону в Общество спасения утопающих! Я - советский человек? Значит, я отвечаю за все! За то, что вот этой женщине задержали зарплату. За то, что вырос плохой ребенок. За то, что завод не выполнил план. Какой бы ни был завод, любой, все они мои! Мне стыдно, если что-нибудь плохо. Невыносимо стыдно!

Когда пришел к Котовскому ободранный, босой человек, Григорий Иванович вовсе не из желания покрасоваться схватил и отдал ему свои новешенькие сапоги. Ничто не могло его остановить. Он был гражданином во всей полноте этого слова. Он любил людей, ему нравилась эта смятенная, озаренная солнцем и обвеваемая бурями эпоха. Ведь именно сейчас встало во весь рост убеждение, что самое главное, самое ценное и прекрасное на земле - человек.

Сравнительно легко было разрешить вопрос с жизнеустройством таких людей, как Савелий, Марков, Гарбарь, Криворучко, Белоусов. Но куда денутся, где преклонят головы после демобилизации те бобыли, которые и семью за войну потеряли, и дом у них сожжен, да и все селение исчезло, выгоревшее дотла? Специальности никакой, единственно что они умеют - сеять хлеб, пусть дедовскими приемами, с сохой и лукошком, но все же умеют. Только ведь у них нет и земли! А те, что пришли из Молдавии? Их родина захвачена врагами. Их землю топчут сапоги интервентов. Что делать им? Куда податься?