Дмитрий Волкогонов - Ленин

Керенский был в зените славы, популярности, влияния, пока Февральская революция испытывала долгий, высокий прилив. Когда же начался отлив, то экспрессия, порыв, импульсивность, лихорадочная активность лидера переходного периода быстро потускнели и погасли. Даже к собственной персоне он стал относиться без прежнего уважения. А раньше… В своей книге о Февральской революции Виктор Чернов писал, что „Керенский всегда злоупотреблял и органически не мог не злоупотреблять личным местоимением первого лица: его „Я" им выговаривалось мысленно с большой буквы…" 136.

Керенскому с генералами не „везло". К нему как Главнокомандующему они относились снисходительно-иронически. Когда он бывал на фронте, то чувствовал на себе любопытно-недоброжелательные взгляды. Генерал Корнилов своим мятежом придал лишь второе дыхание большевикам. Когда же Александру Федоровичу пришлось бежать из Петрограда, был еще один шанс, который зависел теперь от другого генерала - Петра Николаевича Краснова, командира 3-го конного корпуса. Своим приказом Керенский направил корпус на столицу с целью вернуть себе власть. Но агитаторы большевиков еще на дальних подходах к Петрограду сделали свое дело. Краснов был арестован. Но поскольку советская власть еще переживала эйфорию победы, генерал был под честное слово отпущен. Слова своего он не сдержал и продолжил борьбу, оказавшись в конце концов в Германии, где увлекся литературной деятельностью.

Его многотомный роман „От белого орла до красного знамени" вызвал любопытство Сталина. Когда книги ему достали, он, полистав, бросил:

- Роман, как и сам генерал, дерьмо…

Уже семидесятилетний П.Н.Краснов решил помочь Гитлеру, естественно, не добившись на этом позорном поприще успеха.

Когда П.Н.Краснова вместе с генералами А.Г.Шкуро, Султан-Гиреем и другими коллаборационистами схватили в 1945 году в Германии, Сталин приказал судить их в Москве, проявив к этому старику немалый интерес.

Суд припомнил Краснову его сотрудничество с Керенским. Во время следствия он подробно рассказал о событиях тридцатилетней давности, когда пытался выполнить приказ Керенского.

Суд под председательством небезызвестного В.В.Ульриха приговорил 16 января 1947 года Краснова Петра Николаевича - последнего русского генерала, на которого надеялся А.Ф.Керенский, к повешению. На другой день 78-летний Краснов, последний командующий вооруженными силами Временного правительства, был казнен 137. В последнем слове он не просил пощады.

Керенский еще не знал, что, проиграв Ленину в октябре 1917 года, он не проиграл ему исторически. Наоборот. После семи десятилетий грандиозного советского эксперимента выяснилось, что монолитная система, созданная большевиками, могла существовать лишь в бесконечной войне: с окружающими противниками, внутренними „врагами", потенциальными агрессорами, с разными инакомыслящими, иными, нежели коммунистическая, идеологиями. Как только выяснилось, что большинство этих угроз мифические, система рухнула.

Социализм Керенского тоже трудно примерить к современности. Он аморфен, расплывчат, неопределенен. Но в одном Керенский был всегда высокой личностью: превыше всех ценностей он почитал свободу. И тогда, когда в декабре 1905-го и июне 1906 года он был арестован „за хранение и распространение рукописей преступного содержания", и тогда, когда своим первым распоряжением как министр юстиции он выпустил из тюрем политических заключенных, и в последние дни земной жизни, когда медленно водил пером по страницам своего последнего труда „Россия и поворотный момент истории", Керенский не изменил приверженности свободе как высшей духовной ценности.

В эмиграции Керенский много писал. Ленина давно не было в живых, и он не полемизировал с ним. Но последовательно доказывал, что ленинизм не имеет будущего. В начале тридцатых годов Керенский редактировал в Париже еженедельник „Дни", а в конце десятилетия журнал „Новая Россия". По инициативе Керенского в еженедельнике проходили регулярные собрания „Дней", на которые приглашались политические деятели, писатели, философы, просто „бывшие" для обсуждения проблем далекой, чужой, но бесконечно родной России.

Сталин до конца своих дней требовал сведений о Керенском: чем занимается, на что живет, кто „крутится" около него, нельзя ли „использовать" бывшего главу Временного правительства. Специальным распоряжением вначале Ягода, а затем Берия поручили спецслужбе „разрабатывать Клоуна". Берия пишет резолюцию: „тт. Фитину, Судоплатову. Надо наладить освещение групп Керенского и Чернова. 7 января 1942 г.". За околицей Москвы шла жестокая война, а НКВД „освещал" Керенского и Чернова. Источник Аллигатор, в частности, сообщал в Москву, что живет Керенский на средства старшего сына инженера и материальную поддержку чехословацкого правительства. Его журнал „Новая Россия" финансирует богатая еврейка Беянсон. Керенский часто бывает в Англии, где живут его бывшая жена Барановская и два сына. Керенский поддерживает связи с Бунаковым, Рудневым, Зензиновым, Демидовым, Алдановым, Авксентьевым, Мережковским… Аллигатор сообщает далее, что Керенский заявляет: „Диктатура Сталина - самая жестокая и ужасная из всех известных на земле".

Иногда Керенский разъезжает по западным столицам с лекциями в поддержку демократии и осуждением диктаторских режимов. Агент также докладывал, что Керенский проповедует идею создания „второй партии" в России кроме ВКП(б) или хотя бы „крестьянского союза". Без этого Россия никогда не станет демократической страной. „Источник" информировал, что Керенский имеет большую поддержку среди евреев, так как они не забыли 4 апреля 1917 года, когда российское Временное правительство опубликовало декрет о равноправии евреев. Правда, когда после окончания второй мировой войны Керенский очень активно стал курсировать по Европе, на одном из докладов (уже не Аллигатора, а Бориса) Гукасов - один из руководителей НКВД - наложил резолюцию: „Керенский опять выплывает на первые роли. Надо подумать о нем и обезвредить" 138.

Но по каким-то причинам решение, видимо, было изменено, и Керенский избежал печальной судьбы Троцкого. Все это могло бы стать темой специального исторического исследования. Но я коротко остановлюсь лишь на одном вопросе, поднятом Керенским, актуальность которого и ныне не исчезла.

Керенский однажды на очередном собрании „Дней" целое выступление посвятил единственному вопросу: „Существует ли для России угроза распада?". К июню 1930 года, когда шла дискуссия, большевики уже давно по инициативе Ленина изменили национальный облик России. Еще в 1919 году большевиками было признано „деление страны на губернии и уезды" устаревшим 139. Никто не мог и предположить тогда, что искусственное создание национальных образований, закладывает под Россию мину страшной разрушительной силы.