Вик Спаров - Полная история масонства в одной книге

В числе первых «мятежников против государства» вскоре оказался не кто иной, как сам герцог Уартон – гроссмейстер Великой ложи. Впрочем, избрание его гроссмейстером произошло при не совсем обычных условиях. Андерсен во втором издании «Книги конституций» (1738) рассказывает об этом событии так: «Когда подошел конец срока полномочий лорда Монтегью и влиятельнейшие масоны подняли вопрос о продлении их еще на один год, лорд Уартон самовольно созвал общее собрание под председательством старейшего мастера, и оно без соблюдения установленных церемоний объявило его, Уартона, гроссмейстером. Не желавшие нарушения устава отказались признать действительность этих выборов, и только после того как сам герцог Монтегью созвал Великую ложу и выборы, уже по правилам устава, были проведены вторично, авторитет нового гроссмейстера был признан всеми». Но «мятежный» герцог на этом не успокоился. В июне 1723 года он стал издавать оппозиционный листок «Истинный британец», направленный против Ганноверской династии, вступил в деятельные сношения с заграничными якобитами, а спустя два года эмигрировал из Англии и, приняв за границей католичество, стал открытым сторонником Стюартов. В 1731 году он закончил свои дни монахом одного из испанских монастырей.

Несомненно, однако, что, несмотря на свой «моральный облик строителя Храма Господня», масонство в период 1723–1724 годов было раздираемо серьезными политическими разногласиями, хотя большинство его членов хранило, безусловно, верность династии и провозглашенным ею принципам либерализма. Скорее всего, именно на этой почве возникла вражда к масонскому ордену со стороны иезуитов и находившегося под их влиянием римского престола. В 1738 году появилась папская булла, осуждавшая масонов как вредную для апостольской церкви секту.

Особенно участились проявления антимасонского настроения в обществе в начале 1740-х годов, в период подготовки последнего выступления сторонников папства и католичества с целью реставрации династии Стюартов (1745). Именно в это время на улицах Лондона появились так называемые «масоны наизнанку» с их шутовскими шествиями, подражавшими шествиям масонов. Чтобы спастись от насмешек толпы, масоны вынуждены были не только прекратить всякие уличные процессии, но и отказаться от ношения масонского наряда вне закрытых заседаний ложи. В этот же период всплыли на свет божий и многие закулисные масонские «тайны», касавшиеся в основном обрядовых действий «братьев» за закрытыми дверьми ложи. Масоны отреагировали на это тем, что еще больше «герметизировались», с куда большей осторожностью стали допускать в свою среду высокопоставленных лиц и чиновников и даже изменили пароли. Эта перемена стала одним из поводов «великого раскола» внутри английского масонства.

«Великий раскол»

«Книга конституций» 1723 года предназначалась «для руководства лондонских лож и братьев, живущих в городе Лондоне, Вестминстере и окрестностях»: за пределы этого локального региона компетенция Великой ложи пока не распространялась. Но уже в следующем году наряду с лондонскими ложами, число которых возросло до 20, появились и провинциальные, и уже к 1729 году из 54 лож, входивших в состав Великой ложи, 12 находились в провинции.

Вскоре движение выплеснулось за границы Британии, и ложи, подобные лондонским, стали возникать и за границей, причем по большей части совершенно самостоятельно, безо всякого участия Великой ложи, просто в силу присущей англичанам потребности повсюду создавать привычную для себя обстановку и среду обитания.

В 1728 году появилась, по образцу английской, масонская ложа в Мадриде, основателем которой был все тот же лорд Уартон: за границей он не только забыл о своем отречении от масонства, но и присвоил себе титул «второго депутата Великой ложи». В 1725 году возникает ложа в Париже, в 1728 году – в Мадриде, в 1729 году – в Гибралтаре, в 1733 году – в Гамбурге, Лиссабоне, Лозанне и других городах; в 1735 году – в Гааге и Стокгольме, в 1738 году создается ложа в Польше. В 1749 году общее число примыкавших к Великой ложе заграничных «филиалов» достигло 13. Появились английские ложи и за пределами Европы – в азиатских и американских колониях: в Филадельфии (1730), в Индии (1762), на острове Ямайка (1742), в Канаде (1760) и так далее.

Нужно, однако, сказать, что далеко не все английские ложи признавали авторитет Великой Лондонской ложи, среди них было немало и таких (как старых, так и недавно созданных), которые сохраняли полную независимость от первой ложи или объединялись в новые Великие ложи. Так, в 1726 году право на звание Великой ложи устами Старшего Надзирателя доктора Драке предъявила Йоркская ложа. На годичном собрании ложи 27 декабря, в День святого апостола Иоанна, Драке произнес большую речь, в которой указал на славное прошлое Йоркской ложи и на ту весомую роль, которую она якобы (если верить масонским преданиям) играла в политической жизни общества во времена короля Эдвина. Учитывая все это, заявил доктор, было бы вполне справедливым назвать Йоркскую ложу «Великой ложей всея Англии», не оспаривая, впрочем, фактических прав и Лондонской ложи.

«Дурной пример заразителен», – гласит народная мудрость. Ложи, не признававшие свою зависимость от английской, стали возникать и на периферии, прежде всего в Ирландии и Шотландии: первая – в Дублине (1725), вторая – в Эдинбурге (1736), что, в общем-то, немудрено, учитывая извечную оппозицию этих некогда суверенных стран к «захватчице Англии». Примерно треть шотландских лож немедленно примкнула к Великой Эдинбургской ложе, что не помешало Кильвингской ложе тоже объявить себя Великой (1743). Гроссмейстером Великой ложи Шотландии был выбран представитель рода Сент-Клеров, претендовавших на наследственное звание «надзирателей и судей масонов»; принимая гроссмейстерское звание, сэр Уильям Сент-Клер торжественно отказался от этих притязаний.

Влияние на масонские ложи великосветского элемента проявилось в усложнении первоначального ритуала – в появлении парадных костюмов, пышных церемоний, театральных процессий. В результате была введена особая должность церемониймейстера и даже создана церемониймейстерская ложа (1735). Однако основные изменения коснулись ритуала – появились новые масонские степени, или звания. От старого масонства были унаследованы лишь степени Ученика, Подмастерья и Мастера как отражавшие принцип иерархического триединства управления. Правда, такое троичное разделение возникло не сразу, и еще в первом издании «Книги конституций» упоминаются две степени, поскольку Подмастерье (его в то время называли Рабочим) сначала не отличали от Мастера. Вскоре, однако, звание Мастера стали отделять от звания Рабочего, и таким образом сложилась система трех степеней с соответствующим каждой из них обрядом посвящения. Во втором издании «Книги конституций» это разделение считается уже если не узаконенным, то вполне общепризнанным.