Николай Харин - Д'Артаньян в Бастилии (Снова три мушкетера - 2)

Эта эпитафия в устах Портоса дорого стоила.

- Планше действительно жаль, - коротко заметил Атос. - Если бы не Гримо, лучшего слуги не найти.

В устах Атоса эта эпитафия стоила еще дороже.

Однако им следовало поторопиться, чтобы не потерять и Гримо. Атосу и Портосу пришлось прокладывать себе дорогу шпагами. Наконец Гримо, бледный, но живой и невредимый, был освобожден.

- Скорее - в сад, - крикнул Атос. - Сюда бежит еще целая толпа негодяев!

Они бросились в сад и попытались затеряться среди его деревьев. Тут и там мелькали огни.

- Вот стена. Портос, вы первый.

Господин дю Валлон ухватился за зубцы, но безрезультатно. Они остались в его руках.

- Сразу видно, что это стена богадельни! - прорычал Портос. - Она картонная.

С помощью Атоса и Гримо Портос все же сумел усесться наверху.

- Давайте руки! - услышали они над своими головами.

В мгновение ока Атос и Гримо оказались на стене рядом с Портосом.

- Скорее! Не дать им уйти! - раздалось совсем рядом.

Голос офицера перекрывал остальной шум. Обоим друзьям он был знаком.

- Это де Кавуа! - догадался Портос. - Проклятие!

- Похоже, его высокопреосвященство напустил на нас всю свою гвардию, бросил Атос, спрыгивая вниз.

Они помчались дальше. Ветки хлестали по лицу, а ботфорты увязали в густой траве.

- Сад заканчивается. Надо быстро пересечь улицу.

- Но здесь светло как днем!

- У нас нет другого выбора. Иначе нас загонят в тупик.

- А это чей особняк? - спросил Портос. - Не маркизы ли Рамбулье?

Позади снова замелькали огни, и послышались команды де Кавуа.

Атос не сумел удержаться от улыбки:

- Помилосердствуйте, Портос. Не предлагаете же вы забраться к маркизе. Она вряд ли будет рада полуночным гостям вроде нас.

- Но она, кажется, противница кардинала.

- Боюсь, этого недостаточно. К тому же наш визит небезопасен. Если по нашей милости сгорит еще и отель Рамбулье, весь свет будет проклинать нас, и король никогда не сделает вас бароном.

- Но если мы не скроемся сейчас же, мне никогда не бывать бароном, серьезно ответил Портос.

- В таком случае - вперед!

И они бросились через улицу. Едва достигнув середины, Атос понял, что их заметили. Здесь не было клубов густого дыма, служившего им союзником. Наоборот, все окна были освещены, повсюду горели огни, и это играло на руку преследователям. Сбоку послышался приближающийся топот копыт.

- Тысяча чертей! Они бросили на нас кавалерию! - взревел Портос, делая гигантские прыжки. - Наверное, и пушки уже на подходе!

Атос повернулся и увидел, что наперерез им выезжает карета, запряженная четверкой. Это была карета капитана гвардии его высокопреосвященства господина де Кавуа.

- Кажется, мы пропали, - шепнул Атос, сжимая шпагу. Шляпу его сбила пуля, и благородное лицо графа осветилось внутренним светом, что бывает у незаурядных натур в минуты духовного подъема. - Простимся, друг мой. Живым они меня не получат.

Портос встал рядом.

- И меня, - просто сказал он. - Жалко, мы не вместе.

И Атос понял, что его друг говорит о д'Артаньяне и Арамисе.

- Да, - согласился он. - Жалко, мы не вместе в последнюю минуту. Д'Артаньян теперь состарится в Бастилии, а Арамиса, должно быть, уже нет в живых.

В это время карета остановилась в нескольких шагах от них, дверца распахнулась, и перед ними возникло взволнованное лицо Арамиса.

- Вы так и собираетесь стоять посреди улицы ?! Скорее садитесь в карету! - быстрым шепотом проговорил он.

Глава сорок шестая

Бессонная ночь

Арамис появился на улице Святого Фомы очень кстати. Что же привело его туда?

Добравшись до монастыря миноритов вместе с Анной Перье и Бежаром, он первым делом постарался увидеться с отцом Мерсенном. Тот еще не ложился, хотя было уже за полночь.

Арамис вкратце сообщил патеру о событиях, которые привели его в монастырь в такой поздний час и с такими странными спутниками. Что касается последних, то их бывший мушкетер представил жертвами кардинала, не вдаваясь в подробности и не считая себя вправе посвящать отца Мерсенна во все тайны заговора.

- Отца, разумеется, можно приютить, пусть остается тут сколько хочет. С настоятелем я поговорю сам. Но дочь... Вам ведь известно, что монастырь мужской.

- Я потому и предложил ей подождать за воротами, во флигеле у экономки. Она почти без сил и очень испугана.

- Несчастное дитя. Она может провести эту ночь у Клоринды, а наутро мы что-нибудь придумаем.

- Мне, право, неловко вас затруднять, но если бы вы смогли написать письмо к настоятельнице какого-нибудь женского монастыря...

- То?

- То утром я мог бы отвезти ее туда.

- Но, как я понимаю, вы рискуете гораздо больше. Уж вам-то министр предъявит счет.

- И все же это мой долг. Ведь это я навлек на нее все напасти.

Отец Мерсенн устремил взгляд своих внимательных умных глаз на Арамиса.

- Вас привело в Париж важное дело, очень важное. И, насколько я могу догадываться, даже не одно. Я очень надеюсь, что с Божьей помощью благополучно завершив первое, вы не позабыли об остальных, ради...

Арамис слегка покраснел.

- Нет, - твердо ответил он. - Я помню о своем долге. И если в прошлом мне случалось принимать грезы за явь, то теперь я окончательно излечился от этого недуга.

- Тем лучше, - со спокойным удовлетворением произнес преподобный Мерсенн, который убедился в том, что Арамис готов подвергнуться опасности отнюдь не из романтических побуждений. - Я рад, что между нами нет недомолвок и вы видите в этой девушке лишь человека, нуждающегося в помощи.

Разговор был закончен, и так как было уже очень поздно, Мерсенн поспешил переговорить с настоятелем относительно устройства Бежара на ночлег. Об Анне Перье не было сказано ни слова. Тем временем Арамис, которого монастырский привратник хорошо знал, вернулся к девушке и от имени отца Мерсенна попросил устроить ее на ночлег и позаботиться о ней. Сама же девушка, казалось, ничего не замечала вокруг и лишь сидела, сложив руки и неподвижно глядя перед собой. Происходящее все же не оставалось без ее внимания. Арамис понял это по благодарному взгляду, брошенному на него девушкой, когда он, пожелав спокойной ночи ей и Клоринде, собрался уходить.

Бежару была указана келья, где он мог провести ночь.

Монах в черной рясе из грубой материи предложил ему скромный вегетарианский ужин и поставил на стол кувшин с водой. После чего, поклонившись, ушел. Но алхимик и думать не мог о сне. Он метался по строгой монастырской келье, и страсти, обуревавшие его заплутавшую в потемках душу, наверное, беспокоили мирный сон спящей братии. Давно в обители миноритов не появлялся источник подобной духовной смуты, какой являл собой алхимик Бежар в ту тревожную осеннюю ночь.

Арамису тоже не спалось. Он видел, что алхимик Бежар - человек, пусть и с небезупречным прошлым, пусть и замышлявший отравить кардинала - низведен представителями Ордена до тяжелейшего состояния, лишен свободы, воли и всякой возможности распоряжаться своей судьбой и самой жизнью. Он отчетливо осознал, что Бежар послужит средством устранения кардинала, затем он будет устранен сам. Холодно, расчетливо, без всяких эмоций - в высших интересах. В интересах Дела. Цель снова оправдывала средства. И напрасно Арамис убеждал себя в том, что на совести Ришелье жизни многих людей, вся вина которых состояла в несколько ином видении государственного устройства.