Владимир Чиков - Охота за атомной бомбой

Оказавшись в Москве, Борода советуется с Балезиным и Кафтановым и ставит себе задачу формирования своей команды. Исходя из того, что научные светила перегружены административными обязанностями, своими собственными проектами и другими делами военного времени, и не желая присматривать за работой таких масштабных личностей, как Иоффе или Капица, он делает выбор в пользу более молодых, но прошедших школу под руководством опытных, сановных ученых. Это означало, что в команду вошли: Юлий Харитон, Яков Зельдович, Абрам Алиханов, Анатолий Александров, Лев Арцимович, Исаак Кикоин, Игорь Панасюк и, конечно же, Георгий Флёров. Но там было еще несколько крупных имен, таких как Виталий Хлопин, тот самый, который пожертвовал своим собственным атомным проектом 1940 года, назвав его несбыточной мечтой, а также Александр Лейпунский, который несколько раньше пренебрежительно отозвался об известной тетради немецкого офицера и перспективах ядерного оружия. Курчатов подбирал в свою команду не только физиков, но и химиков и инженеров, способных привнести собственные знания и опыт в проект, который с самого начала задумывался как сложное и многогранное предприятие.

Он отправился в Казань, Уфу и другие города с целью провести ревизию оборудования, эвакуированного туда по соображениям безопасности, а при возможности и прибрать его к рукам.

Вместе с Балезиным и другими сотрудниками он объездил пригороды Москвы с целью подыскать место, подходящее для научного центра исследования атомной энергии. Вначале он хотел разместить свою лабораторию в пустовавших помещениях эвакуированного института, но в конце концов принял решение занять трехэтажное здание, расположенное в одном из пригородов посреди картофельного поля. Кругом не было ничего, кроме деревьев, полей и реки. Здание предназначалось для Института экспериментальной медицины, но работы по его сооружению не были завершены и оно оказалось незаселенным. Место явилось идеальным, так как его легко было приспособить для нужд лаборатории, и еще потому, что не пришлось никого выселять. Из-за цвета стен его назвали Красным домом.

В то время, когда Курчатов формировал свою команду, составлял планы и руководил семинарами во временных помещениях, под Сталинградом шла ожесточенная битва. 2 февраля 1943 года маршал Фридрих фон Паулюс, не сумев прорвать окружение Красной Армии, подписал капитуляцию 91 тысячи солдат и офицеров, оставшихся в живых от его армии. В это же время произошло частичное снятие блокады Ленинграда, хотя она длилась еще целый год. В августе был освобожден Харьков. В ходе войны произошел перелом. Мощь германского вермахта была подорвана, хотя он до самого своего окончательного разгрома продолжал причинять людям ужасные страдания. Угроза создания нацистами супероружия не была устранена, но теперь уже стало вероятным, что Великобритания и Америка первыми создадут атомную бомбу.

Курчатов определял порядок приоритетов: построить реактор на природном уране, с тем чтобы осуществить управляемую цепную реакцию; разработать методы разделения изотопов и подготовить план создания супербомбы. Он направил в ГКО заказ на необходимые материалы1.

В Красном доме были введены строжайшие меры безопасности, и вокруг места его расположения установлены посты охраны. Солдаты-узбеки принялись за проведение крупных строительных работ. Требовалось придумать Центру кодовое наименование. Поскольку Кирилл Снетков вернулся в Харьковский физико-технический институт и возобновил там свои исследования по ядерной физике, Курчатов дал указание именовать его центр "Лабораторией-1", вероятно учитывая его роль в разработке тематики, а для своего научного центра выбрал более скромное название "Лаборатория-2".

Курчатов и НКВД

Сейчас трудно с точностью установить время всех предыдущих этапов, но к концу 1942 года ГКО окончательно утвердил программу работ по освоению атомной энергии в рамках Академии наук СССР и назначил Игоря Курчатова ее руководителем. Официальное постановление датировано 11 февраля 1943 года. Курчатова освободили от его работы на Военно-морской флот только к концу месяца, и начиная с этого времени он безраздельно посвятил всего себя созданию атомной бомбы. Авторы биографий и мемуаров - зачастую его же коллеги - называют даты событий с разбросом в один-два месяца1.

Однако авторы мемуаров не знали или, возможно, только предполагали, что с самого начала у Лаборатории-2 было еще и специальное отделение, находившееся не в Красном доме, а в Кремле. По указанию Берия на третьем этаже помещения арсенала был оборудован небольшой кабинет, где офицер НКВД мог встречаться с Курчатовым и передавать ему секретную информацию, полученную из-за границы по каналам разведки. Этим офицером был Леонид Квасников - руководитель подразделения научно-технической разведки (НТР), которого впоследствии сменил на этом посту Лев Василевский. Кабинет был наскоро обставлен мебелью: письменный стол, кресло, настольная лампа, телефонный аппарат. Курчатов проводил в нем долгие ночные часы, изучая материалы разведки. Здесь же он сообщал представителю НТР о своих оценках того, с чем только что ознакомился, и о своих потребностях в дополнительной информации. Забавная деталь: приехав в первый раз в Кремль, для того чтобы запросить поставки графита, Курчатов, по-видимому, насторожил охрану тем, что предъявил паспорт, на котором он был сфотографирован без бороды. Известно, что для прохода в приготовленный для него кабинет Курчатов получил пропуск, на котором уже присутствовала его окладистая борода.

Борода фигурирует и в другой части этой истории. Поскольку Курчатов работал с НКВД, то ему, по аналогии с прозвищем Борода, присвоили псевдоним Бородин. Его происхождение нам, как и его коллегам, известно и понятно, но для иностранцев такой псевдоним был неожиданным.

А вот как функционировала вся система. Материалы НТР, поступавшие из Англии и Америки, направлялись в группу обработки для перевода на русский язык. В первые годы - с марта 1943 по сентябрь 1945 года - документы целиком передавались Курчатову, который решал, какие из них и кому направить. Брат Игоря Курчатова Борис, тоже физик, имел полномочия действовать от его имени и был единственным человеком в Лаборатории-2, помимо Игоря Курчатова, кто просматривал эти документы. Начиная с 1945 года, то есть после Хиросимы и Нагасаки, был введен новый порядок, чтобы разгрузить Курчатова от этой работы, которая становилась для него изнурительной. Документы после перевода направлялись в техническую комиссию, где математик и физик Юрий Терлецкий, в то время тридцати трех лет, готовил на их основании сжатые обзоры, после чего коллегия решала, какие из них и кому из физиков направить в зависимости от служебной необходимости. Теперь уже четыре сотрудника Лаборатории-2 имели допуск для просмотра разведывательных данных: Курчатов, Харитон, Алиханов и Кикоин. Они были обязаны поставить свою фамилию на полученном экземпляре, сделать себе заметки в блокноте с отрывными листами и по окончании работы сдать блокноты в хранилище.