Владимир Чиков - Охота за атомной бомбой

Крогеры тоже отреагировали на мои просьбы сначала очень сдержанно, но потом сохраняли полное спокойствие и безмятежность, словно бы книга, посвященная их подвигу, была просто-напросто очередной главой их удивительной одиссеи. При каждом новом визите к ним я ощущал, что они испытывали от общения со мной все возрастающее удовлетворение. В то же самое время Питер, как и я, работал над книгой. Он проводил историческое расследование, прочитывая фолианты с помощью лупы. В одних очках ему уже было трудно работать. Его книга, основанная на секретных архивных данных, возможно, будет еще опубликована в недалеком будущем. Однако с моей помощью он уже смог сказать всему миру, что он и его жена работали во славу Советского Союза, а также раскрыть причины, по которым они это делали.

Отвечая на мои вопросы, Питер и Хелен вспоминали о Нью-Йорке, Варшаве, Париже, Лондоне. Повесив на стене огромную карту Нью-Йорка, Питер, вооружившись длинной указкой, прочерчивал путь, по которому он и Хелен обычно приходили на Манхэттен.

По всей видимости, Питер все еще испытывал чувство глубокой ностальгии по Америке и продолжал страдать от потери родителей.

Мой пример с написанием вместе с Г. Керном книги об атомном шпионаже и об участии в нем Коэнов-Крогеров вдохновил и многих других зарубежных и советских журналистов. Они тоже захотели рассказать общественности о подвиге Крогеров. В последующие несколько лет супруги неоднократно давали интервью, главным образом работникам телевидения. 25 октября 1989 года была записана на пленку первая их беседа, происходившая на английском языке.

Давая интервью, Крогеры порой перескакивали с пятого на десятое, как свойственно всем людям, имеющим огромный опыт разведывательной работы. Иногда они теряли мысль и начинали говорить совсем о другом. Однако после определенной редакторской обработки их повествование приобрело законченную целостность. Оказалось, что достаточно вставить отсутствующие слова, заполнить пробелы и расставить события в хронологическом порядке. Подобная работа придала рассказу о жизни двух супершпионов из первых уст необыкновенную живость.

Я считаю вполне оправданным посвятить часть заключительной главы краткому резюме того, что мы исследовали. Пусть Крогеры теперь сами расскажут о том, что было в их жизни...

Начало. 1931-1936 годы

Хелен. Я была революционеркой уже в молодости. Мне исполнилось 14 лет, когда я вступила в Социалистическую партию. Однако вскоре покинула ее ряды, поскольку в них состояли одни старики, которые просто хотели попользоваться мной. Я сказала себе: "Разве это социалисты?" - и ушла. Затем вступила в Коммунистическую партию. Коммунисты отправили меня учиться в лицей. О! Это долгая история...

Питер. Я получил диплом бакалавра в колледже штата Миссури, который посещал в течение четырех лет. Летом возвращался в Нью-Йорк, чтобы заработать немного денег, нанимался официантом в рестораны бальнеологических курортов или, как вы сказали бы, домов отдыха, куда приезжали рабочие, представители среднего класса - учителя, интеллигенция. Разумеется, в те времена все говорили о политике. 20 миллионов человек потеряли тогда работу. Фермеры выливали молоко на землю. Они отказывались продавать его по два цента за галлон или, например, арбузы по пять центов за фунт. Они выбрасывали их в реки. Многие разорившиеся владельцы заводов прыгали с крыш... Это... Короче говоря, это было реальностью той эпохи.

Хелен. Прибавьте к этому еще одну вещь - кризис 1929 года.

Питер. Да, нужно исходить из этого... По моему личному мнению, в Соединенных Штатах почти все читали социалистические газеты и в принципе хорошо относились к социализму. Просто они не так глубоко изучили проблему, как я или Лона. Понимаете? Но так было.

Итак, я хотел завершить образование в штате Иллинойс. В университете Иллинойса я вступил в члены Молодежной коммунистической лиги. Я стал ее активистом, своего рода организатором. В те времена мы говорили не "секретарь", а "организатор". В университете существовала также подпольная партийная организация. В нее входили преподаватели. Был среди них и один студент - Моррис Коэн, то есть я. К тому времени я тоже вступил в их ряды. Мы, молодые коммунисты, установили тогда хорошие отношения со студенческим братством. Наша политическая деятельность продолжалась вплоть до лета.

Однажды нам, помню, пришлось работать всю ночь на гектографе, чтобы отпечатать листовки. В шесть часов утра я начал их расклеивать на стенах. За мной по пятам шла полиция и срывала их. Я расклеивал, а они срывали.

Так продолжалось до тех пор, пока я не получил уведомление от президента университета. Меня и моего товарища (его звали Милт) вызвали к нему в кабинет. Мы вошли, и как выдумаете, кого мы там увидели? В кабинете находились все администраторы университета, в опекунский совет которого входили представители самого крупного бизнеса Иллинойса. Президент напрямую сказал нам: "Если вы не прекратите вашу деятельность, мы будем вынуждены избавиться от вас".

Мы не прекратили. Мы продолжали действовать до июня, то есть до самого отъезда на летние каникулы. Я уехал домой, чтобы летом подработать. Итак, я был одновременно членом партии и комсомола, то есть Союза молодых коммунистов. Хелен тоже была членом партии. Мы оба вступили в партию в 1935 году. Посчитайте, сколько времени прошло с 1935 по 1989 год? Таков наш стаж в коммунистическом движении1.

Испания. 1937 год

Питер. В 1937 году на Мэдисон-Сквер-Гарден состоялся многолюдный митинг в поддержку Испанской республики. До начала митинга я зашел с друзьями в кафе. Там один из моих товарищей познакомил меня с Хелен. Именно там я впервые увидел ее, понимаете? На ней был костюм, как сейчас помню. И смешная маленькая шляпка... Понимаете?

Через два месяца я отправился в Испанию. Я должен вам об этом рассказать. Мы перешли Пиренеи с французской стороны. Французская коммунистическая партия все подготовила для этого перехода. Мы ехали от Парижа до подножия Пиренеев по железной дороге. Нас сопровождала 12-летняя девочка. Прибыв на место, мы расположились на ферме. Нам нужно было осмотреться и наметить маршрут. Когда наступила ночь, отправились в путь. Долго шли по отрогам горного хребта, потом переобулись в испанские холщовые туфли и стали взбираться в горы. Взбирались всю ночь, лезли, лезли и лезли вверх. И ничего не видели, кроме темноты. Не было видно ни огонька, но в конце концов мы оказались на гладком, как стол, плато. И вдруг увидели солнечный свет над Средиземным морем. На нас словно нашло озарение... Мы смотрели, а потом дружно запели "Интернационал". Все произошло так внезапно, словно взрыв. Никакой команды на это не было. Просто спонтанно каждый из нас запел "Интернационал".