Артур Джилман - Сарацины: от древнейших времен до падения Багдада

Халиф изменил манеру поведения: персидское влияние стало поощряться и укрепляться; Гасану предоставили больше свободы, а вскоре был заключен брак с его дочерью, как и было сговорено раньше. Причем размах свадебного торжества заставил жителей города Васит, родного города отца невесты, вздрогнуть, хотя там должны были привыкнуть к всевозможным праздникам и зрелищам. Празднества продолжались девятнадцать дней, хотя мы почувствовали бы скорее трагический привкус в этой атмосфере «разрытой могилы», с лицемерием и интригами, ядом и убийствами. Мать невесты усыпала своего выдающегося зятя дождем из тысячи жемчужин громадной стоимости; постелила ему ковер, сотканный из золотых нитей, когда он давал клятву — а ведь ее так легко нарушить!

Толпам зевак бросали кусочки янтаря или стрелы, а тем, кто ловил их, давали в собственность красивую рабыню, пару лошадей, земельный надел или что-нибудь еще не меньшей ценности, провожая туда, где удачливый горожанин мог взять причитавшийся ему приз этой необычной лотереи. Тут направо и налево разбрасывались в дар толпе золотые и серебряные монеты, янтарные яйца. Брачный покой был освещен свечой весом 36 килограммов, поддерживаемой шандалом из чистого золота. Денежные суммы, которые были затрачены на эту свадьбу, рассказывали, были так велики, что читающие исторические хроники отказываются верить написанному. Халиф со всей своей свитой, включая верблюдов и погонщиков, лодочников, конюхов — все были гостями восстановленного в должности визиря, который то ли был крайне обрадован тем, что его дочь сделала столь блестящую партию, то ли вознамерился закрепиться на вожделенном высоком посту. Ведь он занял место злосчастного Фадхла!

Персы управляли теперь провинциями и, к сожалению, персидский рационализм стали навязывать правоверным. Память Муавии официально была предана анафеме на публике (826 г.). В следующем году (827 г.) с не меньшей официальной помпой было провозглашено преимущество Али. И, к ужасу всех истинно веривших в миссию пророка, было объявлено, что Коран больше не считается вечной и боговдохновенной книгой. То был последний удар по устоям ислама, и этому решению суждено было оказать длительное и ощутимое влияние.

Известно, что Мамуну присылали из Кабула в подарок том «Вечного Разума», который подрывал устои ислама тем, что в нем разум объявлялся единственным источником религии. В книге доказывалось, что откровение не может быть надежным фундаментом для общепринятого вероисповедания. С этого момента искать и развивать подобную религию стало для него постоянным занятием. Он стал насаждать скептицизм, прежде всего организацией встреч и дискуссий, во время которых никому не дозволялось опираться на озарение — только на разумные доводы! Так неосознанно Мамун положил начало процессу, в результате которого беспрекословная вера, бывшая одновременно и основой и источником вдохновения для ислама, настраивала своих воителей на ведение страшных войн, после чего община рассталась со своим безвестным, темным существованием и заняла одно из ведущих мест среди народов мира.

Странная возникла ситуация, когда Повелитель Правоверных попытался свергнуть национальную религию. Причем халиф не удовольствовался столь умеренной тактикой, как организация дискуссионных клубов, и немного погодя (в 830 г.?) сделал следующий шаг, угрожая всем, кто противостоял его личному мнению. Он созвал в Багдаде самых влиятельных юристов и заставил их ответить на вопросы относительно их взглядов на Коран [97] Более подробно об этих разногласиях можно прочесть в книге Гюстава Дюга «История философии и теологии мусульман», с. 82 — 105. (827 г.). Первым на вопрос отвечал главный судья Бешр.

«Был ли Коран создан или нет?» — спросили у него.

«Аллах создал все вещи», — был ответ.

«Коран — это вещь?» — продолжал спрашивавший.

«Да».

«Так, по-вашему, Коран был создан?»

«Полностью очевидно, что Коран не создатель», — ответил Бешр.

«Вопрос не в этом. Скажите мне со всей определенностью, был Коран создан или нет?»

Прижатый таким образом к стене, великий судья признался, что лучшего ответа у него нет. Остальных также подвергли своего рода «суду инквизиции» с аналогичным результатом. Было приказано придать юристов суду вновь, с угрозой подвергнуть их пыткам, если они по- прежнему будут упрямствовать. Пытка и темница показались слишком сильными аргументами для большинства образованных людей, и они уступили. Однако Бешр и другие твердо стояли на ортодоксальных позициях, их было велено отослать в Тарзус, где халиф в то время затевал новую военную кампанию против императора Восточной империи. [98] «Вовсе не распущенность умов должна была искупиться этой суровостью морали… Главный кади был притчей во языцех всего Ирака, известный бесстыдным сквернословием и всевозможными пороками…Придворный поэт-фаворит насмехался над религией, вел распутную жизнь. «Увеличь свои грехи до предела, — писал он в одном из своих стихотворений, — ибо тебе предстоит встретиться со снисходительным повелителем»…В поведении преобладала крайняя вольность…Сами мечети стали «ловушками, расставленными Сатаной». «Ислам при халифах Багдада», с. 253.

Вышеупомянутая война между халифом и императором имела более благородный повод, чем все остальные, упоминаемые в этой книге, ибо Мамун решил начать ее, чтобы продвинуть свой народ в науках. Так случилось, что один греческий пленник, представленный ему, проявил незаурядную осведомленность в различных науках. Мамун выяснил, что его учителем был выдающийся византийский философ по имени Лев из Фессалоники, живший в то время в Константинополе в бедности, несмотря на свою мудрость и заслуги перед наукой. Мамун вознамерился пригласить ученого в Багдад, послал ему письмо, которое Лев передал лично в руки императору, ибо считал недостойным вести личную переписку с врагом своего государства. Император запретил Льву покидать пределы своей страны и предоставил ему должность в школе при церкви Сорока Мучеников и солидную пенсию в придачу. Но Мамун настаивал на своем приглашении, после чего император Фео- фил осыпал ученого еще большими почестями и наградами. [99] Лев был посвящен в сан епископа Фессалоники, а впоследствии возглавил математическую школу в Константинополе. Именно он изобрел использовавшуюся в то время систему телеграфных сообщений — с помощью огней, посредством которой передавалась информация о вторжениях, сражениях и других военных дейтсвиях. Такого рода действия со стороны того, кто до этого даже не подозревал о существовании ученого, привели Мамуна в ярость, и он решил силой осуществить свой замысел. В 830 году была объявлена война.