Пьер Виймар - Крестовые походы. Миф и реальность священной войны

Для защиты города в распоряжении сеньора д'Ибелена было всего лишь… два рыцаря! Дабы укрепить свое смехотворное войско, он посвятил в рыцари не только всех сыновей крестоносцев, которым исполнилось пятнадцать лет, но и большое число горожан. А чтобы наполнить окончательно опустевшую казну, Бальян II д'Ибелен приказал расплавить серебряные украшения из храма Гроба Господня; из этого серебра были отчеканены монеты, которые пошли на снаряжение для его неподготовленных войск.

В это время Саладин двигался к Акре. Он рассчитывал отрезать франков Сиро-Палестины от их основных портов, куда могло прибыть ожидаемое подкрепление с Запада. Акра со своей внушительной оборонительной системой была способна долго выдерживать натиск, что как раз дало бы время подойти подкреплению, но мужество оставило его: у потомка графов Эдесских, который, как мы уже видели, овладел городом, уже не было прежней энергии первопроходца и завоевателя, что сопутствовала воинам первого крестового похода. С появлением мусульманского отряда Жослен III де Куртене договорился о капитуляции, и войска вступили в город 9 июля 1187 г. «Султан даровал им жизнь и позволил выбирать — оставаться в городе или же покинуть его; тем, кто готовился к тому, что их самих убьют, а жен и детей уведут в рабство, обещали сохранить и жизнь и все имущество. Тем, кто пожелал уйти, было дано несколько дней, и они воспользовались этой отсрочкой. Затем ворота города открылись, чтобы впустить стражников, и тогда все бедняки, занявшие город, смогли разбогатеть, так как жители в страхе и беспорядке бежали, бросив все, чем владели в своих домах, убежденные, что спасая жизнь, они сохраняют самое главное. После того, как армия вошла внутрь, каждый солдат смог поставить свое копье возле дома и пустить на выпас свое стадо [т. е. стать хозяином жилища]. Мы овладели всеми домами, покинутыми прежними владельцами и всем, что в них находилось» (Книга двух садов) .

Хронист Ибн аль-Асир, быть может, больше близок к истине, когда констатирует, что богатства франков были столь велики, что они просто не могли забрать все с собой: «Торговцы, хранившие там многочисленные товары, покинули город из-за экономической разрухи. Поэтому не было никого, кто бы мог потребовать вернуть его богатство. Саладин и его сын Аль-Афдал раздали все своим спутникам». Но в «Книге двух садов» Имад ад-Дин сожалеет о бессмысленной растрате сокровищ Акки: «Если бы мы позаботились о том, чтобы сохранить всю эту добычу, собрать все эти припасы, наполнить казну разнообразными ценными предметами, то у нас были бы запасы на черный день, пригодившиеся бы нам для дальнейших успешных завоеваний. Но вожделение и алчность захлестнули эти зеленые луга». Мусульманская хроника ничего не говорит о важном, хоть и бесполезном всплеске чувства собственного достоинства среди жителей: простолюдины Акры отказались сдать город, восстали против своего недостойного правителя и попытались захватить крепость, чтобы оказать сопротивление. Подручные Жослена де Куртене восстановили порядок, таким образом, заставив их выполнить условия капитуляции. Если не считать недостойного убийства христиан христианами на глазах врагов, единственным результатом мятежа были несколько сожженных домов.

Едва Акра была захвачена, как в порт вошел пизанский флот; он привез из Константинополя войска Конрада Монферратского, дяди почившего наследного принца молодого Балдуина V. Увидев мусульман на пристанях и берегу, прибывшие осознали масштабы катастрофы. Отсутствие ветра вынудило пизанцев бросить якорь в открытом море; чтобы выиграть время, они вступили в переговоры с сыном Саладина, правителем Акры. Очень кстати подувший попутный ветер позволил христианам уйти до появления египетских галер и укрыться в Тире, который, как они знали, принадлежал латинянам. Конрад Монферратский взял на себя заботу об его обороне, но только после того, как его признали законным правителем города и всех близлежащих земель. «Он смог улучшить положение Тира, вернуть мужество поверженным неверным, зрение демонам ослепшим и пребывающим в смятении. Он отправил послания пиратам, живущим на островах, призвал их на помощь, затем доверил своим людям охрану и оборону креста, воззвал к нему, прося помощи и поддержки. Обосновавшись в Тире, он укрепил город и собрал вокруг себя разбежавшихся франков. До этого времени жители страны, которая только что капитулировала, находились под покровительством султана, но как только убежищем христиан стал Тир, они стали стекаться туда из всех побежденных городов, они приходили со смятенным сердцем, упавшие духом, раненые. Тир, бывший до этого дня малолюдным, наполнился жителями; будучи ослабленным, он обрел новые силы, будучи больным — выздоровел, поверженным — вновь поднялся. Однако нас это не заботило; мы отложили завоевание этого города, дали ему отсрочку, возможность вздохнуть свободнее; поскольку до этого момента он был легкой жертвой, ему дали возможность еще немного посопротивляться. Перед нами стояла куда более благородная цель: завоевать Иерусалим, насладиться самой блистательной из всех побед» (Книга двух садов). Для того, кто хоть немного умеет читать между строк, очевидно, что хронист сожалеет о допущенной мусульманами стратегической ошибке, заключавшейся в том, что они оставили христианам место на побережье Сахеля, где те могли обосноваться. Действительно, благодаря правлению энергичного маркграфа, Тир стал играть роль базы, откуда христиане пытались отвоевать утраченные земли; но победители мешкали, пожиная плоды победы при Хаттине. Яффа и весь юг Палестины были захвачены египетскими войсками под командованием Аль-Адила, брата Саладина. Крепости Самарии и Галилеи пали по очереди, иногда даже до появления отрядов регулярной кавалерии: мусульмане, платившие дань — а это был целый класс крестьян, которых душил налогами их франкский повелитель, — узнав о победе при Хаттине, подняли восстание. Впрочем, большинство латинских поселенцев, как светских, так и церковных правителей, бежали, как только их восставшие подданные примкнули к авангарду армии Саладина. Страна пустела!

В это время Саладину пришлось лично явиться к крепости Тибнина (Торона), чтобы покорить ее. Затем он повел поход против Тира, но, столкнувшись с непреклонностью маркграфа, не стал добиваться победы и продолжил захватывать франкские портовые крепости: Сарепта (Сарафанд) и Сидон (Сайетта) сдались без боя 29 июля, Бейрут, который защищали торговцы и ремесленники, смог продержаться очень немного и был взят 6 августа 1187 г. После этого Саладин отправился к Джебайлю, чей правитель Гуго III Эмбриачи, схваченный во время падения Тивериады, томился в темнице Дамаска. Его привели к стенам крепости, и он приказал гарнизону сдаться: последний повиновался, и феодал обрел свободу.