Игорь Пыхалов - Штрафбаты по обе стороны фронта

По продолжу свой рассказ. После зачтения председателем комиссии о направлении в штрафбат нас быстро переодели в солдатское, бывшее в употреблении обмундирование (ботинки с обмотками, пилотки). На автомашинах 10 мая 1943 года в окопы на Курскую Дугу, под Понырями.

Кто был на Курской Дуге, тот знает, что это такое. Кто читал о ней, может только представить дым, гарь, пыль, смрад сплошной стеной от артиллерийских снарядов и бомбовых ударов. В радиусе трёх километров гул такой, что громкий разговор не слышен, переговаривались только знаками. Канонада слышна за 20 километров. На отдельных участках фронта — до 100 танков на один километр, до 92 орудий на один километр, как у нас, так и у немцев. Через 10 метров. Две недели днём и ночью не стихала канонада. Две недели ночью и днём висели над Дугой самолёты — немецкие и наши.

Второе боевое крещение принимал я в адовом котле, в самом пекле этой Дуги, в штрафном батальоне. Срок пребывания r штрафбате не имел особого значения. Из штрафного батальона было два выхода: госпиталь или тот свет. Третьего не дано. Так трактует приказ № 227. «Искупить кровью». Я пробыл в этом батальоне два месяца и пять дней. На шестой день после окончания срока был ранен и направлен в госпиталь. Отчислен из батальона по приказу командующего фронтом 25 августа 1943 года.

Хотя в своей книге А. В. Пыльцын пишет, что всё зависит от командующего армией, в состав которой придан батальон. В зависимости от обстановки он придавался разным армиям. Например, командующий 3-й армией генерал Горбатов после ответственного задания, когда 8-й отдельный штрафной батальон был направлен и тыл и в течение шести дней за линией фронта громил немецкие штабы и с тыла освобождал г. Рогачёв, освободил всех раненых и тех, кто не был ранен, но участвовал в этой операции.

Скажу подробнее о действиях нашего 8-го ОШБ на Курской Дуге. Устояв в страшной обороне, штрафной батальон не отступил, несмотря на яростные атаки противника, ни на один шаг, ни на один метр. Другие, обычные части, отходили на этом участке в районе Понырей на 10–12 км, а наш батальон устоял и был переброшен на другой участок Дуги, для наступления в сторону Тросны на Орёл.

Пройдя ночным маршем около 30 км, к рассвету 15 июля батальон был сосредоточен неподалёку от села, кажется Молотычи (точно не помню) с задачей овладеть важной высотой. По красной ракете поднялся батальон в атаку.

Страшна атака штрафного батальона, страшно и сопротивление немцев. Над нашими головами полетели в сторону немцев раскалённые снаряды «Катюш», снаряды всех видов орудий и миномётов. По нашим головам полетели немецкие снаряды из всех видов орудий и миномётов. Затрещали пулемёты, застрекотали автоматы. Земля от разрывов задрожала, и фонтаны её поднимались вверх, то справа, то слева. Гул такой от выстрелов и взрывов, что в ушах звенит, заложило их, чуть не лопаются барабанные перепонки. От прямых попаданий разрывающихся снарядов, то там, то здесь поднимаются вверх и падают вниз плашмя погибшие солдаты.

Скорее пробежать! Скорее одолеть это нейтральное поле! Вижу, впереди разрывов меньше, сзади больше. Немцы ведут отсекающий огонь по основной массе наступающих. Присесть нельзя, залечь нельзя — гибель. Скорее вперёд! Там разрывов меньше. Добежали до немецких окопов. Немцы не приняли штыкового боя, по траншеям убежали в тыл. Добежало до немецких окопов из роты в 150 человек, человек 25, может, чуть больше. Наша артиллерия прекратила огонь, чтобы не поразить своих. Вижу, немцы выкатывают на высоте свои орудия на прямую наводку и открыли по оставленным окопам ураганный огонь. В этом окопе я и был ранен. Командир взвода, который наступал вместе с нами, перевязал меня и отправил в тыл, а сам с подошедшим подкреплением пошёл в следующую атаку. Захватил высоту, а сам был убит.

После госпиталя я явился в штаб батальона. Батальона уже не существовало. Набирался следующий набор рекрутов-офицеров. Документы мои были готовы. Зачитали мне приказ командующего фронтом генерала армии Рокоссовского и члена Военного Совета Телегина:

«В бою проявил решительность, мужество и стойкость, выдвигался за передовые траншеи переднего края, доставлял ценные сведения о противнике. 15 июля 1943 г. был ранен и госпитализирован. Восстановить в правах командного состава, в звании и направить на ранее занимаемую должность».

Явившись в Дорожное управление Центрального фронта, я был восстановлен уже в новом звании — инженер-капитана, и назначен на должность помощника командира 47-го отдельного дорожно-строительного батальона. Эта должность была на несколько рангов выше, чем до штрафбата, так как отдельные батальоны были на правах полка.

Почему же тема о штрафных батальонах была закрытой в течение 50 лет? Мне кажется потому, что туда направлялись бывшие в плену офицеры, о которых не указывалось ни в приказе № 227, ни в других приказах, чтобы их направляли в штрафбаты. При выдаче документов о восстановлении соответствующие органы не рекомендовали распространяться о штрафном батальоне, заявляя, что кому надо знать — все знают, а кому не надо — то и знать незачем. Приказы о восстановлении были с грифом «секретно». Можно себе представить, что было бы с тем офицером, который рассказывал бы, что он был в плену, бежал ИЗ немецких лагерей, переходил к своим и своими подставлен под немецкие пулемёты в штрафбатах? Потому они ничего не рассказывали, и нигде в литературе военной и послевоенной о них ничего не упоминалось. Это моё личное мнение. Может, оно и неверное.

Как же отчислялись из штрафбатов восстановленные офицеры? Как происходил процесс «очищения»? Как пишет в своей книге А. В. Пыльцын:

«Процедура реабилитации (восстановления. — С.Б. ) заключалась в том, что прибывшие в батальон несколько групп представителей от армейских и фронтовых трибуналов и штаба фронта рассматривали в присутствии командиров взводов или рот наши же характеристики, снимали официально судимость, восстанавливали в воинских званиях. Наряду с этим выносили постановления о возвращении наград и выдавши соответствующие документы. После всего этого восстановленных во всех правах офицеров направляли, как правило, в их же части, а бывших “окруженцев” — в полк резерва офицерского состава…

Часть штрафников-“окруженцев” имели ещё старые воинские звания, например “военинженер” или “техник-интендант” разного ранга. Тогда им присваивались новые офицерские звания, правда, в основном на ступень или две ниже. Такое же правою применялось часто и в войсках при переаттестации на новые звания».

Эти материалы направлялись в штаб фронт а. Приказ о восстановлении подписывался только лично командующим фронтом и членами военного совета фронта.