Андрей Буровский - Правда о допетровской Руси. «Золотой век» Русского государства

Не будь Америки, испанское государство вынуждено было бы все больше и больше разрешать своим подданным, все больше соглашаться на участие выборных представителей в принятии важных решений. Получив же подпитку в виде американского золота, испанская корона вводит все более жесткий политический режим, в котором немалую роль играет инквизиция. А органы местного самоуправления, кортесы, в Испании конца XVI века играют меньшую роль, чем в конце XV.

Пример нищей Испании и быстро богатеющей Голландии предельно наглядно показывает всей Европе: настоящее богатство состоит не в природных богатствах. Оно не в золоте, драгоценных камнях или заморских редкостях, даже не в плодородных землях. Настоящее богатство состоит в занятиях населения, в его квалификации! Богатыми оказываются страны, в которых люди интенсивно работают!

Причем страны очень редко бывают богатыми в обоих смыслах — богатство природы вовсе не способствует росту квалификации, трудолюбию жителей. Если природа что-то дает сама — к чему совершать лишние усилия, лишние напряжения мысли? В странах, бедных природными ресурсами, приходится компенсировать эту бедность богатством трудовых и умственных усилий.

Очень наглядный пример этого дает как раз Московия. В ней вместо оконного стекла используется добываемая на Севере и на Урале слюда. Стекло известно и в Европе, и на Руси со Средневековья; но в Европе нет своих источников слюды, и затягивать оконные рамы можно только двумя веществами — или бычьим пузырем, или стеклом. Оконное стекло XVI–XVII веков совсем не похоже на современное, на наши идеально ровные, идеально прозрачные пластинки. Стекло того времени толстое, зеленоватое, малопрозрачное. Неслучайно же оконные рамы того времени представляют собой переплеты, разделенные на множество небольших участков, от силы 15 х 20 сантиметров каждый.

А в Московии оконные переплеты состоят из прямоугольников покрупнее, потому что пластинки слюды, как правило, больше кусков стекла. В Московии так много слюды, что в стекольном производстве и нет особенной необходимости: сама природа дает продукт, который не хуже, а то и лучше стекла! Слюду вставляют в окна домов посадских и служилых людей по всей Московии, даже в окна кремлевских дворцов и в окна дворца в Коломенском. Слюду вывозят в Западную Европу, где ее называют «мусковит». Слово «мусковит» до сих пор используется как термин — как название одного из видов кристаллов, образующих листовую слюду.

Но слюды все в большей степени не хватает на всех, а стекло становится все лучше и лучше. Наступает момент, когда оно начинает неплохо конкурировать со слюдой. Приходится строить стекольные заводы, ничего не поделаешь! И в 1635 году строится первый такой завод голландца Елисея Коэта, в 1668 году — еще один стекольный завод в Измайлово, в 1690-е годы — еще один возле Тайнинских ворот в Москве.

«Мусковит» — это только один из примеров того, как Московия повторяет «испанский вариант» экстенсивного развития. Другой пример, не менее яркий: как раз в XVII веке за сказочно короткий срок, лет за 80, истребили практически всех соболей на Урале, на Севере и в Сибири. Поток огромного богатства! В большой степени и «полки иноземного строя», и закупки за границей оружия сделаны на эти средства — от соболей.

Но как испанцев не сделали богатыми золотые рудники Америки, так московитов не сделали богатыми соболя из Сибири. Драгоценные шкурки уплывали в Европу, а московиты оставались людьми, которым приходится покупать изделия из железа, ткани и все то же самое стекло.

Так владение природными богатствами оборачивается нищетой и технической отсталостью (что проблема не только Московии).

Для понимания же всей российской истории и XVII, и XVIII веков надо принимать во внимание: Московия, с 1721 года Российская империя, — очень богатая страна, в смысле богатая природными ресурсами.

Одновременно это очень бедная страна, потому что квалификация ее населения очень низкая. Потому что люди в ней не умеют специализироваться и обмениваться друг с другом продуктами своих умений.

Московия — Российская империя — страна огромных природных богатств и нищих людей, которые не умеют ими воспользоваться.

В жизни московитов, в их представлениях, в организации Московского государства очень много черт, сближающих этот народ и эту страну с народами и странами Востока: господство общины и корпорации; могущество государства, легко готового вмешаться в частную жизнь, можно сказать, что любого; неразвитость личного начала и готовность почти любого человека считать себя «худым и смиренным» перед лицом государства, корпорации и монарха.

И все-таки это Европа. Не самый центр Европы, не те места, где бьется ее сердце. Но это периферия не какой-нибудь, а европейской цивилизации.

Главное — это все же христианская страна. Московиты верят в бессмертие души. Не в «вечные перерождения по законам кармы», не в «атмана, соединяющегося с брахманом», и не в бессмертие «Ка, отправляющегося на поля Налу и Ба, вечно остающегося в гробнице фараона». Они верят, что человек обладает сознанием и отличается от других животных потому, что обладает душой. Что душа человека — невидимая субстанция, лишенная пола и иных страстей тела, приходит из иного, идеального мира. Что человек — двойственное создание, обладающее и телом, и душой, и что душа уйдет к Богу после смерти тела; как и все христиане, они верят, что настанет Страшный суд, когда каждому будет высказано все, чего он заслужил за время жизни на Земле. Каждому! И царю, и боярину Морозову, и последнему московскому холопу.

И потому для московитов индивидуальный человек хотя бы в одном каком-то смысле больше любых общин, корпораций и даже самых могучих государств, ведь они пройдут, эти общины, корпорации и государства, и настанет время, когда их не будет. А человек живет вечно, и его душа переживет любые общины, корпорации и государства.

Как бы ни был унижен отдельный холоп, бобыль, «подсуседник», как бы ни был согнут в покорности рядовой житель Московии, обязанный простираться ниц не только перед царем, но вообще перед всяким из высших… Но его душа ничем не отличается от боярской и царской, и еще неизвестно, кому на Страшном суде придется солоней — ведь кому много дано, с того много и спросится.

— Ты почто заморил холодом и голодом боярыню Феодосию Морозову? Ты с чего вообразил вдруг, что Мне угоднее креститься тремя перстами, чем двумя?! Ты человека мученически мучил и в конце концов убил, а из-за чего? Кто тебе позволил приписывать Мне то, чего я отродясь не говорил?! — может быть, именно так спросит Господь у грозного, могучего царя Алексея Михайловича, почти что обожествленного владыки Московии.