Александр Широкорад - Мифы и реалии Полтавской битвы

Юлленкрук доложил о нехватке материалов и рабочей силы, объясняя, почему он считает, что армии лучше было остановиться у Кишенки. В ответ король лишь пробормотал: «Да-да, надо поворачивать». Карл и в самом деле развернулся и отъехал назад, но недалеко: он встал на луговине у реки, где начали скапливаться артиллерия, войска и значительная часть обоза.

Прискакал на рекогносцировку к Днепру и Левенгаупт. Место, выбранное Юлленкруком для перехода через реку, не понравилось генералу: по его мнению, оно напоминало тупик, ловушку.

Шведские колонны одна за другой спускались с плоскогорья в простиравшуюся вдоль реки долину. Полки перемешались с обозом, создав невообразимую неразбериху из повозок и солдат. Вся армия собралась в единую массу, растянутую от окрестностей Переволочны до самой Тахтаевки.

Позиции у Тахтаевки были непригодны для боя. С одной стороны – Днепр, с другой – господствующая возвышенность, на которой русские могли установить артиллерию. Вокруг – топи и небольшие болотца.

Судя по всему, Карл XII находился в прострации. Шведской армии следовало отходить к Переволочне и там форсировать Ворсклу между Переволочной и Кишенками.

Но время было потеряно, и вечером 30 июня повернуть назад армию, да еще в виду русской конницы, было чрезвычайно сложным делом. Тем более что переправа с помощью немногочисленных плавсредств уже началась.

Первым переправился подполковник Сильверъельм с отрядом из трехсот кавалеристов, следом за ним Мазепа со своей охраной, пасынком, женщинами, обозом, несколькими сотнями запорожцев и других казаков, а также шведской ротой конных егерей.

Но Днепр был широк, течение его быстро, в ряде мест возникали водовороты. Рядовым казакам из окружения гетмана велено было перебираться собственными силами. Коней сцепляли вместе и заводили в реку, один казак держал на поводу первую лошадь, а остальные плыли, положив голову на круп той, что была впереди них. Когда передний казак уставал, он мог отдохнуть, уцепившись за гриву или хвост первого коня. Однако даже привычным казакам нелегко было перебраться через широкую реку, и многие из них утонули.

До шведского командования, видимо, стало постепенно доходить, что переправа не состоится. Перебросить целую армию за Днепр около Тахтаевки было очень сложно, а скорее невозможно. Но пока что никто не собирался отказываться форсирования Днепра и был избран альтернативный вариант: идти к Кишенкскому броду через Ворсклу. Еще некоторое время возможность переправы через Днепр никем не подвергалась сомнению. Весь генералитет собрался в одной из палаток короля. Карл XII отдал Крёйцу приказ найти более подходящее для переправы место, но так как уже наступали сумерки, генерал-майор решил (довольно-таки легкомысленно, хотя и по вполне понятным причинам) отложить рекогносцировку до рассвета.

Энглунд хорошо передал панику, охватившую шведскую армию на берегу Днепра: «Смятение и страх были настолько сильны, что солдаты преисполнились решимости так или иначе одолеть широкую реку. Однако лодок и плотов было очень мало, их не могло хватить на всех. Имевшиеся в наличии неказистые плавательные средства мгновенно стали цениться на вес золота. В разлагающей, деморализующей, панической обстановке, девизом которой было “спасайся, кто может”, ратники помчались на берег и силой захватили плоты, построенные под присмотром Юлленкрука. Тот, кто не сумел добыть себе средство передвижения с помощью рукоприкладства, начал строить сам. Даже полковники и другие высшие офицеры побросали свои части и принялись сооружать для себя подобия судов. Кто-то, подгоняемый страхом, лихорадочно искал бревна или любое дерево. Снежный ком покатился с горы и мгновенно вырос в лавину. Начали разбирать дома и разламывать повозки. Воины перерывали свои пожитки, отбирая самое важное, то, что хотели бы спасти вместе с собой. В стремнину сталкивались донельзя жалкие сооружения: солдаты пытались пересечь реку на зарядных ящиках или клеенчатых чехлах от артиллерийских фур, на связанных вместе ободьях колес, на сцепленных телегах или на шатких плотах из тоненьких молодых деревец.

Лошадей привязывали друг к дружке и загоняли в поток. Солдаты, у которых не оказывалось никакого средства передвижения, пробовали перебираться вплавь, некоторые – держась за что-нибудь, другие без всякой помощи. Однако река, как говорилось выше, была широкая и быстрая. Сильный ветер еще более затруднял переправу. В воду заходили группами по 10—20 воинов, а на ту сторону чаще всего выбиралось только несколько человек, остальные тонули. Судя по всему, большинство рискнувших плыть нашли смерть в волнах. Оставшиеся на берегу с ужасом взирали на то, как течение одного за другим поглощает и солдат и лошадей, отчего желание переправляться вплавь несколько поуменьшилось. Зрителям попытка переплыть Днепр казалась чистейшим самоубийством. Эскадронный пастор Смоландского кавалерийского полка пишет: “Когда увидели мы, с какими стенаниями народ на тот берег перебраться пробовал, решили мы со товарищи, что лучше останемся всем скопом и будь что будет, в любом случае доля более завидная, нежели с собой в реке покончить”. Борьба за редкие суденышки продолжалась. Люди дрались и валили друг друга в воду. Тем, кто, предположим, конфисковал плавательное средство, предлагали огромные деньги, чтобы они взяли с собой других. Отчаявшиеся люди готовы были заплатить за перевоз все более крупные суммы, цены при всеобщей панике быстро росли: место для одного человека стоило 10, 20, 30, даже 100 дукатов. Ключом к спасению стал в ту ночь кошелек. Предприимчивые личности организовали нечто вроде паромной переправы, гоняя свои суденышки взад-вперед по широкой реке» 136.

О полной дезорганизации войск генералы вечером доложили королю. Юлленкрук сказал, что «солдат обуял страх и * стоит им только завидеть неприятеля, как они массой перейдут к врагу, остальные же утопнут в реке». «Они будут драться, коль скоро я прикажу им!» – резко отозвался король. Занервничавший генералитет стал упрашивать короля попытаться спасти хотя бы самого себя. Левенгаупт преклонил колена возле кровати Карла XII и со слезами на глазах принялся излагать ему опасное положение армии, однако король нетерпеливо оттолкнул его, прошипев: «Вы, генерал, сами не знаете, что говорите». Однако Левенгаупт, нисколько не смутившись, продолжал доказывать свое и с мрачной безнадежностью заявил, что при теперешней обстановке «ничего иного не приходится, кроме как в полон идти либо всем убитыми быть». В конце концов король поддался на уговоры. Он спасет себе жизнь, переправившись через Днепр, однако при одном непременном условии: армия должна идти в Крым.