Владимир Лота - ГРУ и атомная бомба

Доктор Эдвард Теллер вышел из вагона поезда, прибывшего в Вашингтон. Идя по перрону вокзала «Юнион Стейшн», он думал о том, что летом в Вашингтоне человек чувствует себя как в тропическом болоте. Переувлажненный горячий воздух затруднял дыхание. Каждый раз бывая в американской столице, физик думал о том, что ему нужно было не работать на Оппенгеймера, а сконструировать мобильный персональный кондиционер. Сегодня эта мысль вновь возникла в его сознании, но он прогнал ее и взглянул на часы.

Прихрамывая, Теллер направился к зданию вокзала — там прохладно. Он шел медленно. Быстрее двигаться не мог. Не позволял протез. Уже более двадцати лет, как он лишился правой ноги, которую в молодости по собственной глупости и неосторожности потерял в Германии. Случилось это в 1928 году. Тот злосчастный день он никогда не забудет. Он внес в его судьбу большие перемены. Замедлил темпы жизни, лишил многих увлечений. Эдвард не мог больше играть в футбол, которым увлекались все его сверстники. Теннисный корт тоже оказался закрытым навсегда. Несчастный случай лишил его самого любимого увлечения — возможности отдыхать с друзьями в горах. Но он был обостренно самолюбив, всегда хотел быть первым. Если не в спорте, так в учебе. В институте можно было преуспевать и без правой ноги.

Теллер родился в Венгрии и пережил там революцию 1918 года. Когда к власти пришли красные, он переехал в Германию. Это был вынужденный переезд. Красные его не трогали. Но его отец — известный адвокат, потерял работу. Старший Теллер не захотел признавать красных. Так венгры Шандор Радо и Эдвард Теллер в одно и то же время оказались по разные стороны одной из революционных баррикад ХХ века.

У Эдварда пробудился интерес к квантовой физике и он продолжил обучение в Мюнхене под руководством профессора Зоммерфельда.

В баварской столице летом 1928 года ему и не повезло. В одно из воскресений Эдвард, заядлый альпинист, торопился на экскурсионный поезд, который отправлялся в Альпы. На перекрестке недалеко от вокзала трамвай, на котором он ехал, попал в пробку. Когда же скрипящий на поворотах вагон вырвался из пробки, время было потеряно. Около вокзала, не дожидаясь остановки, Теллер спрыгнул с подножки трамвая, катившегося все еще на достаточно большой скорости. Прыжок оказался неудачным. Теллер упал, сломал правую ногу. Операция не помогла.

В Мюнхене Эдвард больше жить не смог и перебрался в Лейпциг. Там он продолжил обучение в группе профессора Гейзенберга. Среди его новых знакомых были Вейцзеккер и другие талантливые физики.

После защиты докторской диссертации Теллер направился в Геттинген для работы в физической лаборатории, которую в то время возглавлял профессор Макс Борн. Когда фашисты пришли в Германии к власти, Теллер покинул Геттингенский университет, перебрался в Копенгаген, где некоторое время работал в институте Нильса Бора. Влияние нацистов в Германии возрастало, и Э. Теллер перебрался в США. Он не принимал активного участия в создании атомной бомбы, в основе которой лежал принцип использования энергии, выделявшейся при расщеплении атомного ядра урановых элементов. Он мечтал о супербомбе, которая должна была действовать на противоположном принципе — принципе сжатия атомов водорода и получения при этом энергии в тысячу раз большей, чем при делении атомов урана. В атомном проекте первым был Р. Оппенгеймер. Теллер хотел создать нечто более совершенное и мощное. Он верил в то, что сделает свою супербомбу…

Теллер медленно приближался к зданию «Юнион Стэйшн». По платформе он шел один. Он не любил, чтобы кто-то его встречал или провожал. Идти рядом с кем-то, кто передвигался на двух ногах, а он на протезе, Эдвард не любил. Он знал, что в здании вокзала его ждут друзья, около здания — удобная автомашина. Номер в гостинице тоже был заказан. Он проведет два дня в Вашингтоне, а потом вылетит в Европу. Отпуск, который ему представили в Чикагском университете, где он работал на кафедре физики, на этот раз он проведет за океаном. В Лондоне, Париже и Риме он хотел встретиться со своими друзьями.

Но долгожданный отпуск и интересные дискуссии, о которых он мечтал целый год, неожиданно пришлось отменить.

Один из встречавших Теллера физиков сообщил ему о том, что президент Трумэн только что выступил с кратким сообщением. Он заявил, что в Советском Союзе осуществлен атомный взрыв.

Часы в центральном зале вашингтонского железнодорожного вокзала показывали двенадцать часов тридцать минут. На календаре была дата — 23 сентября 1949 года. Около месяца американцам потребовалось на то, чтобы установить, что же произошло в СССР 29 августа.

В этот день Теллер понял, что произошло то, о чем он и Нильс Бор предупреждали правительство Соединенных Штатов. Рано или поздно русские создадут свою атомную бомбу. Но как они смогли это сделать в столь короткие сроки? По расчетам Теллера, русские реально могли создать свой первый атомный снаряд лет через пять. Не раньше. Такого же мнения придерживался и Роберт Оппенгеймер. Даже профессор Грегори Брейт, выходец из царской России, которого родители пятнадцатилетним мальчишкой привезли в Штаты, тонкий и никогда не ошибавшийся аналитик считал, что русские отстали от американцев в создании атомного оружия примерно на десять лет.

Как же могло произойти невероятное?

Прибыв в гостиницу «Мэй флауер», расположенную в центре Вашингтона, Э. Теллер сразу же позвонил Р. Оппенгеймеру. Он задал ему только два вопроса:

— Боб, что вы думаете о сообщении президента?

— Президент, как всегда, сказал правду.

— Когда это произошло?

Оппенгеймер помедлил с ответом, а потом неожиданно посоветовал:

— Не нервничайте.

Теллер, не раздумывая, сказал:

— Я лечу к вам.

Поле этого он распорядился отменить заказ на авиарейс в Париж и попросил приобрести билеты на самолет в противоположном направлении. Он должен был лететь в Лос-Аламос. Туда, где создавалась первая атомная бомба. Он не любил этот город, расположенный в штате Нью-Мексико. Атомный центр был построен в 1943 году на месте лос-аламосского интерната для мальчишек, который был расположен на высоте более 2000 метров над уровнем моря на плоской столообразной горе. Она была частью плато Пайарито.

Теллер относился к Лос-Аламосу, как к лобстеру, который пытался уцепиться своими клешнями за его стальную ногу и удержать в окружении Оппенгеймера. Во-первых, потому, что этот город был личным детищем Оппенгеймера, который и выбрал это безлюдное и безрадостное место для своей атомной лаборатории. Индейцы, некогда проживавшие в окружавших это плато сосновых лесах и каньонах, давно покинули свои пещеры. В горах остались только их священные места. Во-вторых, потому, что Теллер не мог посещать эти красные горы, которые не были похожи на его любимые Альпы, но напоминали о том, что произошло летним воскресным утром в далеком Мюнхене. Такие раны никогда не заживают.