Андрей Буровский - Наполеон - спаситель России

Полиция активно перлюстрировала письма, собирая такие, например, перлы: «Война принесла нам много вреда, а мир окончательно разорит нас... Такого условия не было ни в одном договоре от сотворения мира...» [108] Пугачев В.В. Отношение в России к Тильзитскому миру. 1807-1808. Ученые записки Молотовского университета. Т. VIII. Вып. 1. Молотов, 1953. .

В марте 1807 года Александр приказал Сенату выпу­стить указ «о запрещении всяких неприличных и разврат­ных толков о военных и политически делах».

Это ощущение национальной униженности, ославлен­ное, слабости государства и беззащитности перед «сан­кюлотом на троне» исчезло только после 1812 года. Оте­чественная война как бы реабилитировала и государство, и лично императора.

«Тильзит! при имени его обидном теперь не побледнеет росс», — писал Пушкин. «Теперь» — это после Отечествен­ной войны 1812 г.

В России возникло представление, что Александр лов­ко обманул Наполеона, усыпил его бдительность. А по­том нанес смертельный удар. Тексты, написанные самим Александром, позволяют толковать его политику и таким образом.

«Бонапарт полагает, что я просто дурак. Смеется тот, кто смеется последним», — писал Александр сестре Екате­рине Павловне.

После встречи в Эрфурте Мария Федоровна пишет сыну, что его «преступной политикой» недовольно все рус­ское общество. Его и так считают «орудием Наполеона», а в Эрфурте он делается «марионеткой корсиканского чу­довища».

Сын отвечает маме более чем откровенно: «никакого подлинного союза с Францией нет в помине. Есть лишь временное и показное примыкание к интересам Наполе­она. Борьба с ним не прекратилась — она лишь изменила форму».

Бонапарт сам поддерживал такое мнение: он не раз, в том числе на острове Святой Елены, объявлял Александра «хитрым византийцем», «двуличным хитрецом» и так далее.

Впрочем, назвать это умение Александра можно и ина­че... Манфред полагал, например, что из всех Романовых Александр I Павлович «был, по-видимому, самым умным и умелым политиком».

Что же до обмана. Похоже, Александр мог заверять в чем угодно свое непростое семейство, но вот что он думал на самом деле. Очень может быть, его политика была про­должением «политики свободных рук». Идти с тем, с кем выгодно в данный момент. Лишь бы Наполеон не напал на Россию! Лишь бы французская армия не перешла Неман и по длинным улицам Москвы, по ровным проспектам Пе­тербурга не начали скакать и бегать санкюлоты в обнимку с крестьянскими повстанцами!

Очень похоже, для этого Александр и воевал с Напо­леоном, и мирился. Может быть, Мария Федоровна и не понимала, чем чревата пропаганда Наполеона и вторже­ние Наполеона. Но Александр — понимал. Жаль только, он не ставил цели создания передовой, самостоятельной России, которой не страшен «французский соблазн». Его целью было сохранение России дворян, России верхушки субэтноса русских европейцев. Потому что он сам при­надлежал к этому классу? Потому, что заложник верхуш­ки дворянства боялся разделить участь отца? Возможно, в силу обеих причин.

Не успели засохнуть чернила под Тильзитским до­говором, как Александр вернулся к своей программе ре­форм. Но исполнители и советники — уже другие. Потому что в конце 1807 года созрел очередной заговор. Денеж­ки — британские, вестимо. Исполнители: «молодые дру­зья» императора почти в полном составе. Чарторыйский как будто не участвовал, остальные все здесь! Импера­тор раскрыл заговор, разогнал «негласный комитет» уже окончательно, а к себе приблизил Аракчеева. 14 декабря (поистине мистическая дата!) 1807 года издается Указ слушаться повелений Аракчеева, как повелений самого императора.

И до этих невеселых событий локомотивом реформист­ских идей был, кроме «молодых друзей», простонародный Михаил Михайлович Сперанский (1772-1839). Уроженец села Черкутино во Владимирской губернии, любимых мест современного (ну, почти современного) писателя Влади­мира Солоухина [109] Солоухин В.А. Капля росы. — М., 2006. . Сына бедного приходского священника учил читать слепой дед Василий.

Фамилию парень получил во Владимирской семинарии, где из-за его редких способностей был записан под фами­лией Сперанский (от латинского глагола spero, sperare — уповать, надеяться).

Он сделал фантастическую карьеру; через три месяца после своего вступления в гражданскую службу получил чин коллежского асессора, еще через девять месяцев — 1 января 1798 года — был назначен надворным советни­ком. Спустя двадцать с половиной месяцев в сентябре 1799 года — коллежским советником. Не прошло и трех месяцев, как он сделался статским советником. А уже 9 июля 1801 года Сперанский стал действительным статским со­ветником. Всего за четыре с половиной года мы видим, как из домашнего секретаря знатного вельможи он превратил­ся в видного сановника Российской империи.

В том же 1801 году Сперанский знакомится с наслед­ником престола, с Александром Павловичем.

Какое впечатление Сперанский производил на людей, показывает хотя бы его встреча с Наполеоном в Эрфурте. Участники русской делегации с завистью отмечали, что французский император оказал большое внимание Сперанскому и даже в шутку спросил у Александра: «Не угодно ли Вам, государь, поменять мне этого человека на какое-нибудь королевство?». Сперанский получил в на­граду от Наполеона за участие в сложных переговорах золотую табакерку (со своим портретом), усыпанную бриллиантами. Новому владельцу политических дивиден­дов табакерка не прибавила. Над ним сгущались тучи. В Эрфурте Александр позже обратился к Сперанскому с вопросом, как ему нравится за границею. Сперанский от­вечал: у нас люди лучше, а здесь лучше установления.

Впрочем, до 1806 года Сперанский бы вне большой политики. Он готовил документы для «молодых друзей», но сам оставался в тени. Постепенно царь избавлялся от слишком докучливых и требовательных «друзей молодо­сти», а вот исполнительный, во всем зависящий от началь­ства чиновник выходил на первый план.

В конце 1808 г. Александр I поручил Сперанскому раз­работку плана государственного преобразования России. В октябре 1809 г. проект под названием «Введение к уложению государственных законов» был представлен царю.

Задача плана была модернизировать и европеизиро­вать государственное управление путем введения «буржу­азных» норм и форм, причем не в целях революционных, скорее контрреволюционных: «В целях укрепления само­державия и сохранения сословного строя».

Идея состояла в том, чтобы постепенно ввести в Рос­сии конституционный строй благодаря «благодетельному вдохновению верховной власти».