Александр Широкорад - Давний спор славян. Россия. Польша. Литва [с иллюстрациями]

После сдачи «Митау» русский флот не осмелился приблизиться к Данцигу. Зато французы захватили три одиночных русских галиота: «Лоцман», «Гогланд» и «Керс-Макор». Но тут французская эскадра подняла паруса и ушла, оставив у Данцига фрегат «Брильянт», гукор и прам. [153] Гукор — небольшое двухмачтовое парусное судно, вооруженное малокалиберными пушками (калибра 1–6 фунтов). Прам — мелкосидящее парусногребное судно, с вооружением от 8 до 36 пушек калибра 24–36 фунтов; иногда прамы называли плавучими батареями. Фрегат «Брильянт» сел на мель, а тихоходный ирам лишь мешал эскадре.

Уход адмирала Берейла совершенно необъясним. Возможно, он хотел обеспечить конвой для девяти французских торговых судов, которые должны были перебросить из Кале в Данциг еще два французских пехотных полка, но они так и не были посажены на суда. В любом случае Берейл допустил непростительную ошибку. С одной стороны, большая по численности русская эскадра была в неудовлетворительном состоянии и вряд ли могла выдержать сражение с французами. [154] После смерти Петра I (28 января 1725 г.) русский флот пришел в совершенный упадок. Историк флота Ф. Ф. Веселаго кратко и метко дал характеристику того времени: «Печальное состояние флота, несовместимое с политическим положением и достоинством России, заставило обратить на себя внимание высшего правительства». Поэтому-то адмирал Гордон и боялся подходить к Данцигу, пока не ушла французская эскадра. Даже если бы Гордон узнал о подходе новой французской эскадры, он вряд ли бы рискнул идти со всеми или с частью своих кораблей к датским проливам на перехват ее. А с другой стороны, моральный дух французской пехоты и поляков был очень низок, и их никак нельзя было оставлять без такого сильного морального фактора, как присутствие французского флота в видимости Данцига. Адмирал Берейл должен был атаковать русскую эскадру Гордона или по крайней мере спокойно ждать подхода подкреплений.

Под прикрытием французского флота с моря и тяжелых пушек польского форта Вейхсельмюнде французская пехота на острове Лаплатта была недосягаема как для русской пехоты, так и для русских пушек. С уходом французской эскадры ситуация кардинально изменилась.

1 июня 1734 г. к острову Лаплатта подошел русский флот и уже на следующий день открыл огонь по французам. Русские корабли подвезли осадные орудия, которые 3 июня открыли огонь по Вейхсельмюнде. На следующий день в форте взлетел на воздух пороховой склад.

Из Петербурга под Данциг русские корабли доставили осадную артиллерию в составе двух 10-пудовых и двенадцати 5-пудовых мортир, сорока 24-фунтовых и двадцати 18-фунтовых пушек.

12 июня французские войска, находившиеся на острове Лаплатта, капитулировали, а на следующий день сдался гарнизон Вейхсельмюнде, состоявший из 468 человек. Все они немедленно присягнули королю Августу ІІІ. Любопытно, что французы на переговорах о капитуляции требовали, чтобы их отвезли в Копенгаген. Миних же их обманул, сказав, что их отвезут в один из балтийских портов, по согласованию с русским морским начальством. «Лягушатники», плохо знакомые с географией Балтийского моря, согласились, и их отправили в… Кронштадт.

Вместе с французской пехотой сдались 30-пушечный фрегат «Брильянт», 14-пушечный гукор, купленный французами у шведов, и 8-пушечный прам, принадлежавший городу. Фрегат «Брильянт» включили в состав русского флота, разобран он был после 1746 г.

Капитуляция французов потрясла горожан, и уже 17 июня данцигский магистрат прислал к русскому главнокомандующему парламентеров для ведения переговоров о сдаче города. Но Миних поставил им предварительным условием выдачу короля Станислава Лещинского, примаса Потоцкого, знатных польских вельмож и французского посла — маркиза де Монти. На следующий день магистрат сообщил Миниху, что король покинул город. Действительно, Станислав Лещинский бежал, переодевшись в крестьянское платье. Замечу, что позже петербургские недоброжелатели Миниха утверждали, что король дал графу большую взятку за пропуск через позиции русских войск.

Узнав о бегстве короля, Миних страшно разгневался (или сделал вид) и велел возобновить обстрел города. Спектакль продолжался несколько часов, после чего граф согласился на капитуляцию.

Выражение «спектакль» я употребил не для красного словца. На 18 июня 1734 г. русские потеряли под Данцигом не менее двухсот офицеров и восемь тысяч солдат. Данные о числе раненых и больных в русском войске отсутствуют, известно лишь, что половина генералов были больны. Ясно, что выбывшие из строя исчислялись тысячами.

К 18 июня траншеи осаждающих находились в 350 метрах от передовых польских укреплений и в 725 метрах (340 саженях) от крепостных стен. Надо ли говорить, что осажденные при желании могли держаться еще долго и нанести урон русским и немцам (саксонцам). Наконец, французы могли отправить к Данцигу эскадру и десант во много раз больший, чем в мае 1734 г. Понятно, что у Людовика XV вопрос упирался лишь в целесообразность выделения столь больших сумм ради польских дел.

Прусский король Фридрих Вильгельм I требовал, чтобы за его нейтралитет в войне польский король Август ІІІ передал Пруссии Курляндию и Померанию. Лишь падение Данцига положило конец его претензиям. Затянувшаяся осада могла привести к втягиванию в войну Пруссии. Поэтому Миних и его генералы были до смерти рады, узнав о намерении магистрата капитулировать. Официальная сдача города прошла 19 июня. Все поляки, находившиеся в городе, согласились принять присягу Августу ІІІ.

По приказу Миниха солдаты арестовали королевского примаса графа Потоцкого и маркиза де Монти. Оба были отправлены в Торн.

Данциг должен был отправить в Петербург торжественную депутацию из самых знатных граждан по выбору императрицы с просьбой о всемилостивейшем прощении. Город обязался не принимать никогда в свои стены неприятелей императрицы и заплатить ей за военные издержки миллион ефимков. За то, что во время осады против военного обычая звонили в колокола, город должен был заплатить 30 тысяч червонных; за уход Станислава Лещинского — миллион ефимками, если не предоставит беглеца в четыре недели.

Пока основные силы русской армии осаждали Данциг, небольшие отряды русских вели бои почти по всей Польше со сторонниками короля Станислава. Успех был полностью на стороне русских.

Кристоф Манштейн так описал ситуацию: «Я уже выше говорил, что почти все паны королевства и большая часть мелкой шляхты пристали к партии этого государя [Станислава Лещинского]. Они набрали много войска, которым наводнили весь край; но главным их делом было грабить и жечь имущество своих противников, принадлежавших к партии Августа, а не воевать с русскими. Все их действия клонились к тому, чтобы беспокоить войска бесполезными походами, к которым они их время от времени принуждали. Они собирались большими отрядами в нескольких милях от русских квартир, жгли поместья своих соотечественников и распространяли слух, что намерены дать сражение, как скоро завидят неприятеля; но как только неприятель показывался вдали, не успевал он сделать по ним два выстрела из пушки, как поляки обращались в бегство. Ни разу в этой войне 300 русских человек не сворачивали ни шагу с дороги, чтобы избежать встречи с 3000 поляков; они их били каждый раз.