Василий Сойма - ЗАПРЕЩЕННЫЙ СТАЛИН

Вопрос. Квопросу о следствии по делу быв. ленинградских чекистов мы вернемся на следующем допросе.

Записано с моих слов верно, мною прочитано. Г. Ягода

Допросили:

Зам. народного комиссара внутренних дел СССР,

комиссар государств, безопасности 3 ранга Курский

Нач. отделения 4 отдела ГУГБ,

капитан государств, безопасности Коган

Верно: оперуполн. 4 отдела ГУГБ НКВД Лернер

ЦА ФСБ. Ф. Н-13614. Т. 2. Л. 146–167.

Все сведения о заговорах и терактах, упоминающихся в допросах Г. Г. Ягоды, считаются сфальсифицированными. Дело об убийстве С. М. Кирова не завершено до сих пор. А. Е. Енукидзе и другие упоминаемые в протоколе лица реабилитированы в 60— 80-е годы.

Вопрос.Продолжаем прерванный допрос. Вы показали, что после убийства тов. Кирова у вас были намерения следствие по этому делу «потушить». Этому помешали обстоятельства, от вас не зависящие. Но нас интересует, как вы намерены были это свернуть или, как вы говорите, «потушить»?

Ответ.Никакого готового плана действий у меня не было. Уже по ходу следствия, когда определилось и стало ясным, что убийство Кирова дело рук троцкистско-зиновьевской организации, я очень жалел, что сам не остался в Ленинграде руководить следствием по делу. Совершенно ясно, что если бы я остался в Ленинграде, то убийство Кирова было бы изображено как угодно, но до действительных виновников, троцкистов и зиновьевцев, не добрались бы.

Конечно, все это очень условно и предположительно, руководил следствием не я, в Ленинграде, как вы знаете, сидел Ежов, и в большей или меньшей мере действительное положение вещей вырвалось наружу. Зато я компенсировал себя в Москве тем, что свернул и направил по ложному следу следствие по делу бывших ленинградских чекистов.

Вопрос.Как вы это сделали? Что именно было скрыто по делу б. ленинградских чекистов?

Ответ.Во-первых, к ответственности мною вначале не был привлечен участник заговора Запорожец. В списке отстраненных от работы в НКВД и отданных под суд ленинградских чекистов (список был опубликован в газете) фамилии Запорожца не было. Он был привлечен значительно позже по распоряжению из ЦК.

Во-вторых, до начала следствия по делу я вызвал к себе Прокофьева и Молчанова и предложил им лично руководить следствием. Я поставил перед ними две задачи:

1. Чтобы в материалах не было ничего компрометирующего центральный аппарат НКВД и его работников (в первую очередь меня самого).

2. Свести дело к простой халатности и выгородить тем самым Запорожца и Губина, знавших о готовящемся убийстве Кирова.

Мои указания были целиком выполнены.

Я должен здесь заявить, что в этом деле принимал участие и Миронов. Действовал он не по прямым моим указаниям, а по своей доброй воле, он активно выгораживал меня во всех допросах, в которых он принимал участие.

Если вы посмотрите материалы следствия по делу Медведя, то вам, несомненно, бросится в глаза, что почти все протоколы его допросов составлены таким образом, что я, Ягода, якобы неоднократно предупреждал о необходимости усилить физическую охрану Кирова, а Медведь это не выполнял. В итоге получилось, что я ни в чем не виноват, а виноват Медведь и его аппарат.

Допрашивали Медведя, насколько я помню, Миронов с Прокофьевым или Миронов с Молчановым.

Было в этом следствии еще одно обстоятельство, которое могло, если бы оно всплыло, вызвать неприятности.

Вопрос.Какое это обстоятельство?

Ответ. В1933-34 годах СПО УНКВД Ленинградской области вскрыл и ликвидировал довольно серьезную троцкистско-зиновьевскую организацию. В материалах следствия, которые были присланы из Ленинграда Молчанову и мне, были данные о наличии этого центра в Москве. Ни я, ни Молчанов никаких мероприятий по этим материалам не приняли — положили их под сукно. Так вот, опасность состояла в том, что обвиняемые по делу ленинградских чекистов могли на допросах, в порядке оправдания своего, поднять этот вопрос. Говорили мы об этом с Молчановым и условились, чтобы данные эти вообще в следствии не фигурировали. Так и было сделано.

Была и другая опасность. Она состояла в том, что кто-нибудь из арестованных ленинградских оперодовцев (Губин или другие) могли на допросах выболтать, что Николаев, убийца Кирова, при первом своем задержании (до убийства) был обыскан и у него были обнаружены материалы, свидетельствовавшие об его террористических намерениях, и оружие. Но Молчанов был прав, когда утверждал, что этого никто из них не скажет, хотя бы из чувства самосохранения.

Вопрос.Значит, Молчанов знал, что убийца тов. Кирова Николаев был освобожден в ленинградском Опероде после того, как было установлено, что он является террористом?

Ответ.Да, знал. Молчанову и Прокофьеву я сообщил обо всех обстоятельствах, связанных с убийством Кирова, после своего приезда из Ленинграда в первых числах декабря 1934 года.

Вопрос.Что вы им сообщили?

Ответ.Я сказал им, что Киров убит по решению центра троц-кистско-зиновьевского блока, что я был об этом предупрежден заранее, что я предложил Запорожцу не чинить этому препятствий и рассказал им о случае освобождения Запорожцем задержанного в Ленинграде Николаева.

Обо все этом я вынужден был предупредить Молчанова и Прокофьева потому, что они руководили следствием по делу б. ленинградских чекистов и должны были знать все обстоятельства дела, чтобы не допускать прорыва этих данных в допросах. Я могу сообщить еще об одном материале профилактического порядка, которое я намерен был осуществить, но которое сорвалось, когда дело дошло до ЦК.

Вопрос.Какого порядка мероприятие? Почему и как оно сорвалось?

Ответ.После суда над ленинградским террористическим центром, после осуждения Зиновьева, Каменева и других, в Ленинграде были проведены массовые операции по высылке зиновьевцев. Высылали их почти без всякого предварительного следствия. И это меня устраивало, потому что была исключена возможность провала.

Вопрос.Непонятно, почему это вас устраивало? Почему исключена была возможность провала?

Ответ.Очень просто. Если бы всех, кто из Ленинграда был выслан, пропустили через основательное следствие, могло случиться, что в каких-либо звеньях следствия данные о заговоре, о центре троцкистско-зиновьевского блока прорвались бы. По этим же соображениям я намерен был аналогичную операцию провести в Москве. Мне было ясно, что удар по троцкистско-зиновь-евским кадрам в Москве неизбежен. Из двух зол я выбирал наименьшее; можно было бы пойти на серьезную ликвидацию организации или отдельных групп организации в порядке следствия и можно было просто выслать из Москвы какую-нибудь часть рядового учета троцкистов и зиновьевцев.