Артур Конан Дойл - Англо-Бурская война (1899—1902)

Понедельник 30 октября 1899 года не относится к тем датам, которые британцы могут вспомнить с удовлетворением. В плохо продуманном и скверно организованном сражении мы практически до последнего солдата потеряли свой изолированный левый фланг, а наш правый был вынужден бесславно отступить обратно в Ледисмит, пусть и без значительных людских потерь. Нашу артиллерию подавили, пехоту остановили, а кавалерию парализовали. Восемь сотен пленных могут показаться не слишком серьёзным числом в сравнении, например, с Седаном [35]или даже с Ульмом [36], но в таких делах все относительно, и силы, которые сложили оружие при Николсонс-Неке, — самая крупная капитулировавшая британская армия со времён наших великих дедов, когда во Фландрии командовал печально известный герцог Йоркский.

Сэр Джорж Уайт у Николсонс-Нека столкнулся с неизбежностью блокады, к чему мы были совершенно не готовы, хотя столько месяцев имели открытую железную дорогу. Ледисмит располагается в низине, окружённой кольцом перемежающихся холмов. Ближайшие холмы находились в наших руках, однако никаких попыток в первые дни войны закрепиться на Бульване, Ломбарде-Копе и других позициях, с которых можно обстреливать город, предпринято не было. Военные специалисты много спорят, возможно ли было их успешно удерживать или нет, но сходятся во мнении, что, по крайней мере, Бульвану с источником собственной воды, можно было сохранить. Этот вопрос, однако, не имел смысла, поскольку дальними холмами владел неприятель. Но на самом деле внутренняя линия (Сизарс-Кэмп, Вэггон-Хилл, Райфлмэн-Пост и гряда к Хелпмакаар-Хилл) по периметру составляла двадцать три километра, и сложность удерживать столь протяжённую линию более чем оправдывает генерала Уайта не только в том, что он оставил внешние холмы, но и в том, что держал свою кавалерию в городе.

После Ледисмитского сражения и отступления британцев буры в своей неторопливой, но результативной манере приступили к осаде города, а британский командующий принял это как неизбежность, довольствуясь тем, что может приостановить вторжение, угрожающее колонии. Во вторник, среду, четверг и пятницу коммандо постепенно стекались к Ледисмиту с юга и востока, мы со своей стороны беспокоили их вылазками кавалерийских и разведывательных отрядов, эффективность которых пресса сильно преувеличила. В четверг, 2 ноября, из города, под интенсивным обстрелом прорвался последний поезд, пассажиры которого прятались за сиденьями. В 14 часов того же дня была перерезана телеграфная линия, и одинокий город мрачно принялся за задачу отражать торжествующих буров, пока не наступит день — казавшийся близким, — когда из лабиринта лежащих к югу от них холмов появится освободительная армия. Были такие, чьё сердце, зная врага и горы, холодело при мысли, каким образом армия это сделает, однако большинство, от генерала до рядового, безоговорочно верили в неустрашимость своих товарищей и удачу британской армии.

Один из примеров этой исторической удачливости всегда был у них перед глазами в виде тех бесценных корабельных пушек, которые столь впечатляюще появились в самый критический момент сражения, как раз вовремя, чтобы обуздать гиганта на Пепворт-Хилле и прикрыть отступление армии. Если бы не они, осаждённые оставались бы беспомощными под дулами огромных «крезо». Но, несмотря на наивные требования буров к какому-то особому провидению, — процесс, который один доброжелательный немецкий критик описал как «военные действия Всемогущего» — бесспорно, что в первые месяцы этой войны в совершенно поразительной степени счастливый случай, или милосердное вмешательство снова и снова спасали британцев от катастрофы. Тогда, в первую неделю ноября, когда каждый холм и на севере, и на юге, и на востоке, и на западе, вспыхивал и дымил, и большие 96-фунтовые снаряды ревели над городом, солдаты и горожане ждали помощи только от длинных, тонких 120-миллиметровых стволов и крепких бородатых артиллеристов, которые их обслуживали. Орудия Лэмбтона и две устаревшие 160-миллиметровые гаубицы, укомплектованные оставшимися в живых из 10-й батареи горной артиллерии, делали все возможное, чтобы подавить огонь тяжёлых бурских пушек. Если не спасти, то, по крайней мере, они могли ответить тем же, и это морально облегчало тяжесть положения.

К концу первой недели ноября буры установили своё кольцо огня. К востоку от города на несколько километров тянется широкая зелёная равнина, прорезанная извивами реки Клип, там осаждённые пасли лошадей и скот. За рекой возвышается холм с плоской вершиной, знаменитый Бульвана, на котором буры установили один большой «Крезо» и несколько пушек меньшего калибра. К северу, на холме Пепворт, стоял другой «крезо», и между ними, на Ломбарде-Копе, — бурская батарея. Британцы установили корабельные орудия по эту сторону, поскольку разомкнутая петля реки делала это место наиболее вероятным для штурма укреплений. Отсюда в западном направлении до Бестерса на юге шла непрерывная череда холмов, каждый из которых венчали бурские орудия, они, если и не могли повредить отдалённому городу, то, по меньшей мере, держали гарнизон под прицелом. Позиции буров были настолько мощны, что в массе высказанных критических замечаний никогда не предполагалось, что Уайту с его ограниченным гарнизоном следовало совершить попытку атаковать их, потому что это повлекло бы за собой тяжелейшие потери.

Первые дни осады омрачила гибель лейтенанта Эгертона с «Майти», одного из самых перспективных офицеров военно-морского флота. Ему оторвало ногу и ступню другой ноги, когда он лежал на бруствере из мешков с песком, наблюдая за точностью нашего огня. «Вот и конец моему крикету», — сказал смелый спортсмен, и его понесли в тыл с сигарой в зубах.

3 ноября по дороге на Коленсо отправили сильный кавалерийский разведывательный отряд, чтобы выяснить, какие силы противник имеет на этом направлении. Полковник Броклхёрст взял с собой 18-й и 19-й гусарские, 5-й уланский и 5-й драгунский гвардейский полки с полком лёгкой кавалерии и натальскими добровольцами. Произошла беспорядочная стычка. Она закончилась ничем и преимущественно запомнилась великолепным поведением колонистов, которые показали себя равными солдатам регулярной армии по отваге и превзошли их в тактике, необходимой в такой местности. Смерть майора Таунтона, капитана Наппа и молодого Брабанта, сына генерала, так много сделавшего на дальнейшей стадии войны, — дорогая цена за сведения, что буры имеют значительные силы на юге.

К концу недели город уже приспособился к осадному положению. Генерал Жубер со свойственным ему рыцарством позволил гарнизону вывести гражданских лиц в местечко под названием Интомби-Кэмп (быстро прозванное шутниками Убежищедорф), где им не угрожали снаряды, хотя их снабжение, конечно, все-таки оставалось задачей армейской системы. Крепкие и мужественные горожане в большинстве не уклонялись от общей опасности и упорно старались отстоять свой разбитый городок. К счастью, река так размыла дно, что теперь фактически течёт по глубокому каналу, в стенках которого оказалось возможным вырыть пещеры, — по сути дела, бомбоубежища. Там горожане несколько месяцев жили, как первобытные люди, возвращаясь в свои дома в благословенный седьмой день отдыха, который даровали им осаждающие их христиане.