Артур Конан Дойл - Англо-Бурская война (1899—1902)

Однако именно на Вэггон-Хилле усилия буров были особенно энергичными, а наше сопротивление особенно отчаянным. Там шёл в атаку доблестный Де Вильерс, а защитников поднимал в новые броски на противника Ян Гамильтон. Буры бились с исключительной решимостью, снизу к ним постоянно подходили новые силы. Кто был свидетелем этого гомеровского противостояния, уже никогда не будет подвергать сомнению неустрашимость наших противников. Обе стороны сражались не на жизнь, а на смерть. Погиб Эдвардс из полка лёгкой кавалерии. Необыкновенная схватка между группами буров и британцев произошла на орудийной площадке, стреляли практически в упор. Де Вильерс из Свободного Государства застрелил Миллер-Уоллната, Ян Гамильтон выстрелил в Де Вильерса и промахнулся. Пуля молодого Альбрехта из полка лёгкой кавалерии достала Де Вильерса. Бур по имени Джаегер убил Альбрехта. Дигби-Джоунс из инженерного полка застрелил Джаегера. И через несколько минут отважный юноша, уже завоевавший славу, достойную бывалого солдата, сам получил смертельную рану, а рядом с ним упал Деннис, его товарищ по оружию и доблести.

Наши времена не знают лучшей схватки, чем на Вэггон-Хилле в то январское утро, и лучших бойцов, чем кавалеристы Имперского полка, которые держали центр обороны. Здесь, как и в Эландслаагте, они доказали, что достойны стоять в ряду лучших полков британской армии.

Весь долгий день сражение шло по верху гряды, смещаясь немного то в одну, то в другую сторону, но не завершаясь ни отражением атакующих, ни отступлением защитников. Воюющие стороны настолько сблизились, что раненые то и дело становились опорой для винтовок противников. Один несчастный солдат в подобном положении получил ещё шесть пуль от своих товарищей, которые пытались достать находившегося за ним меткого стрелка. В четыре часа незаметно для сражавшихся набежавшие тучи разразились страшной грозой с яркими молниями и проливным дождём. Любопытно, что о британской победе при Эландслаагте тоже возвестила гроза. На простреливаемом пулями холме длинные ряды воюющих людей обращали на стихию не больше внимания, чем это делали бы два бульдога, вцепившиеся друг другу в глотки. Вверх по скользкому склону, покрытому грязью и кровью, поднимались резервы буров, а по северной стороне подошло наше подкрепление — Девонский полк, истинные представители этого мужественного графства. Под блистательным командованием Парка, своего отважного полковника, Девонцы смяли буров, и пехотный, Гордонский полки и полк лёгкой кавалерии присоединились к стремительной атаке, которая очистила гряду.

Но это был не ещё конец. Буры пошли на это рискованное предприятие и теперь должны были заплатить по счетам. Они начали быстро спускаться, припадая к земле, но ручьи позади них превратились в бурлящие потоки; если бур на мгновение замирал на краю, его настигал безжалостный град пуль. Многих унесло в ущелья и в реку Клип, и они уже больше никогда не числились в списках своих частей. Большинство же буров прорвались, нашли в укрытии своих лошадей и ускакали по большой равнине Бульвана.

Победные крики девонцев, выметавших буров с гряды, вдохновили усталых солдат на Сизарс-Кэмп на такую же атаку. Манчестерцы, гордонцы и части пехотного полка при огневой поддержке двух батарей очистили так долго остававшуюся спорной позицию. Мокрые, замёрзшие, не имевшие во рту ни единой крошки в течение двадцати шести часов, грязные Томми, размахивая руками и пронзительно крича, стояли посреди множества мёртвых и умирающих.

Положение оставалось исключительно опасным. Если бы гряду не удержали, город, неизбежно, тоже не устоял бы, и история, по всей вероятности, пошла бы совсем иначе. В прежние дни строгой дисциплины строя, как при Маджубе, нас, скорее всего, за час вытеснили бы с позиции. Но теперь хитроумный человек за камнем обнаружил перед собой такого же хитроумного человека. Наш солдат в конце концов овладел некоторыми навыками охотника. Он маскировался, он выслеживал свою цель, он перестал выставлять напоказ свои знаки отличия, он отказался от традиций своего предка с косичкой, сложившихся в восемнадцатом столетии, и побил буров так, как этого ещё не делал никто и никогда. Дай Бог, чтобы этого не повторялось: 80 тел мы возвратили им только с гряды, а склоны, ущелья и река имели свои отдельные истории. По самым минимальным оценкам буры потеряли не менее трехсот человек убитыми и ранеными, а многие называют и гораздо большую цифру. Наши потери тоже были значительными, и пропорция убитых к раненым — необычно высока, вследствие того, что ранения по большей части, естественно, были в голову. Убитыми мы потеряли 13 офицеров и 135 рядовых, ранеными — 28 офицеров и 244 рядовых, всего 420 человек. Лорд Ава, славный сын славного отца, горячий Дик-Ганингэм, доблестный Миллер-Уоллнатт, храбрецы сапёры Дигби-Джоунс и Деннис, Адамс и Пекмэн из полка лёгкой кавалерии, рыцарственный Лафон — нам приходится скорбеть не только о количестве, но и о значимости потерь. Печальный анализ официальных списков потерь показывает, что честью исхода дня мы обязаны Имперскому полку лёгкой кавалерии (погибло десять офицеров, и полком командовал молодой капитан), Манчестерскому, Гордонскому, Девонскому полкам и 2-й пехотной бригаде.

За эти два дня по другим точкам британской позиции было нанесено два удара: один по Обзервейшн-Хиллу на севере, другой — по Хелпмакаару на востоке. На севере атака не была настойчивой и совершенно очевидно являлась отвлекающим манёвром, а вот на востоке буры не оставляли своих попыток, пока не выбыли из строя их командир Шутте и сорок-пятьдесят бойцов. И там, и тут неприятель столкнулся с такой же неплотной, но непреодолимой линией стрелков и одинаково энергичными артиллерийскими батареями.

По всей Империи за ходом этой ожесточённой борьбы следили с самым напряжённым волнением и тем мучительным чувством, какое возникает от невозможности помочь. Гелиограммой к Буллеру и в самые дальние уголки этого огромного тела, чьими нервами стали телеграфные провода, пришло известие о наступлении неприятеля. Потом, через несколько часов, сообщили — «везде отбили, но бой продолжается». Затем — «наступление продолжается. С юга к противнику подходит подкрепление». Потом — «наступление возобновилось. Положение тяжёлое». До конца дня новых известий не поступало, и Империю охватили мрачные мысли. Наиболее сдержанные и хорошо информированные лондонские газеты допустили на свои страницы самые худшие прогнозы и самые безрадостные предупреждения. Впервые общественности было сказано, что, возможно, эта кампания нам не под силу. И тут наконец пришло официальное сообщение, что нападение отражено. В далёком Ледисмите усталые солдаты и все в высшей степени преданные офицеры собрались, чтобы поблагодарить Господа за его многочисленные милости, но и в Лондоне сердца тоже были потрясены значением этого перелома, и губы, давно отвыкшие от молитв, произносили священные строки за погибших воинов.