Михаил Гавлин - Российские предприниматели и меценаты

Стабильно работал и крупнейший Гусевский хрустальный завод, оснащенный паровыми машинами. В 1882 году на Гусевском заводе работало 530 человек, а годовой оборот достигал 360 тыс. рублей. В 1884 году численность рабочих выросла до 744, а перед Первой мировой войной – до 1000. Однако производство на протяжении десятилетий расширялось здесь сравнительно мало. Причина была в том, что Гусевский завод (в отличие от Дятьковского, производившего в большей мере дешевую прессованную посуду) делал больше заказных вещей, имел сбыт в столицах. В техническом отношении стекловарение и нанесение алмазной грани на посуду здесь были трудоемкими, требовали высокой квалификации и художественного вкуса и в основе своей осуществлялись мастерами, вышедшими из известных местных рабочих династий. Сам Гусь-Хрустальный в начале XX века был довольно крупным фабричным поселком, насчитывавшим накануне Первой мировой войны 12 тыс. жителей. Близкие производственные характеристики имел и другой крупный завод – Уршельский, расположенный недалеко от Гуся, в Судогодском уезде. Но изделия этого завода были проще и рассчитаны на массовый спрос. Остальные предприятия Нечаева-Мальцева по выработке посуды и оконного стекла были небольшими – до 100 рабочих и на 40–60 тыс. рублей ежегодной выработки продукции.

В 1893 году Гусевская и Дятьковская фабрики участвуют в Международной всемирной выставке в Чикаго, устроенной в честь 400-летия открытия Колумбом Америки, и завод Ю. С. Нечаева-Мальцева получает бронзовую медаль. Мальцевские изделия завоевывают международное признание. С просьбами прислать образцы для показа обращаются многие европейские музеи – Мюнхенский художественно-промышленный, Австрийский в Габлонце и др. В 1900 году на Всемирной парижской выставке изделия Гусевского хрустального завода добиваются еще более высокого признания, завоевав высшую награду – «Гран-при». В честь этого события по инициативе Нечаева-Мальцева село Гусь (Гусь Мальцевский) стало официально именоваться «местечко Гусь-Хрустальный», приобретя мировую известность.

Фирма Нечаева-Мальцева развертывает широкую сеть магазинов во многих городах России по продаже своих изделий. В Москве фирма имела магазины на Никольской, в Богоявленском переулке, на Ильинке – по продаже оконного стекла, на Мясницкой – по торговле посудой и хрусталем.

Интересно сравнить направленность и характер производства Гусевского и Дятьковского заводов, во многом отражавших вкусы и характер деятельности их владельцев. В производстве Гусевского завода преобладали дорогие сервизы, люстры, имевшие очень хорошую отделку, была заметна тяга к различным «диковинкам». Например, на нем были сделаны часы, все детали которых выдуты и выточены из хрусталя, миниатюрный бокал размером с грецкий орех, на котором выгравирован Георгий Победоносец на коне, персидский кальян для курения из стекла. В ходу были также дорогие изделия из простого и цветного стекла с росписью (цветочный орнамент и золочение), алмазной гранью и гравировкой. Большую известность во всем мире получили художественные изделия из хрусталя и двух-трехслойного стекла. В целом производство в большей степени было ориентировано на богатых покупателей.

Изделия Дятьковского завода были рассчитаны больше на массового покупателя. Это преимущественно прессованная посуда, дешевая и имеющая широкий сбыт в провинции. Столовая посуда выпускалась с народными мотивами в оформлении, яркой расцветкой и пышным цветочным орнаментом. Здесь сохранялась старинная традиция русских стеклоделов при изготовлении архитектурно-художественного стекла, прессованных фасонных плиток и штучных граненых изделий. Большой популярностью среди покупателей пользовался, например, «шутейный» кубок с головой козла. Когда в кубок наливали вино, вид у козла резко менялся: из сердитого он превращался в добродушного и веселого. В Дятькове также делали много уникальных вещей, но предметы роскоши, производимые здесь, не определяли характера производства. В одном из журналов о мальцевском производстве говорилось: «Замечательны фабрики сии потому особенно, что даже вещи, ежедневно употребляемые в домашнем быту, как-то: гладкие и с небогатой шлифовкой графины, стаканы и т. п., так чисто и искусно выделываются, что не уступают аглицким». Мальцевский хрусталь и поныне воспринимается как одно из художественных и технических достижений XIX века, как результат высокого мастерства отечественных стеклоделов.

Кубок «Козел». Дятьковская хрустальная фабрика

Став богатым человеком, миллионером, Ю. С. Нечаев-Мальцев переезжает в Петербург, в мальцевский особняк на Сергеевской, 30, который реконструирует. Внутренней отделкой дома занимался Л. Н. Бенуа, стены и потолок расписывали блистательные живописцы И. К. Айвазовский и Г. И. Семирадский. В галерее появляется удивительный зимний сад с фонтанами, каскадами и гротами. По этому поводу столичный острослов сочинил на нового владельца эпиграмму: «Фонтанами известен и садами, а более – хрустальными делами». Профессор И. В. Цветаев запишет позднее в своем дневнике после посещения дома: «Тут не просто пышная, бьющая в глаза роскошь, но роскошь изящная, гармоничная». У Нечаева-Мальцева лучшая, по отзывам, кухня в Петербурге, приемы и обеды, «на которые постепенно и не без труда и унижений ему удалось привлечь несколько блестящих представителей придворно-великосветской среды».

Не меньшей роскошью отличалась и гусевская резиденция. В господском доме были крытые зеркальные галереи, хрустальные стекла и двери. Паркет пола был точно такой, как в Эрмитаже. Не забывал Нечаев-Мальцев и о других своих владениях. В родовом имении Полибино, на Куликовом поле, поставил водонапорную башню конструкции известного инженера Ивана Шухова, купленную им на Нижегородской ярмарке.

«Тщеславию его не было пределов, – пишет с заметным раздражением его родственник А. А. Игнатьев. – Он взял себе, на роль приемного сына, юношу, князя Демидова Сан-Донато, оставшегося сиротой, и, женив его на дочери министра двора графа Воронцова-Дашкова, достиг своей заветной цели – породнился с высшей аристократией. Не проходило года, чтобы Юша (Ю. С. Нечаев-Мальцев. – М. Г. ), – иронизирует Игнатьев, – не получил новых придворных званий». Действительно с 1887 года Ю. С. Нечаев-Мальцев начинает придворную службу, получив звание камергера, в 1891 году он уже гофмейстер двора, но лишь в 1907 году стал обер-гофмейстером.

Такова внешняя канва его жизни, складывавшейся весьма успешно и благополучно. Однако все это никак не объясняет, почему же этот, казалось бы, по описанию А.А. Игнатьева, весьма безликий человек стал одним из виднейших российских меценатов и благотворителей. Чтобы понять истоки меценатской и филантропической деятельности Ю. С. Нечаева-Мальцева, необходимо обратиться к описанию той интеллектуальной атмосферы, в которой он воспитывался, и к личности его отца, под сильным влиянием которого находился, рано оставшись без матери.