Array Array - ИСТОРИЯ ОРДЕНА ТАМПЛИЕРОВ

И ежели брат совершит поступок, за который он отныне должен покинуть Дом, то, покуда его не отпустили <...> он должен явиться голым, только в штанах, с ремнем на шее, на капитул к своим братьям; <...>и после магистр должен выдать ему отпускную грамоту, чтобы он отправился спасаться в другое, более сгрогое сообщество <...>

Однако это суровое правосудие иногда смягчается.

Во время магистерства Армана Перигорского некоторые рыцари, "мужи достойные и доброй жизни", были подвергнуты добросовестному обсуждению, и обнаружилось, что они повинны в симонии, покупая свое вступление в орден. Они долго пробыли братьями Дома, и никто не обвинял их в таком проступке. Тем не менее они были "в великой сердечной печали" и исповедались магистру, которого это также очень огорчило. Вместо того, чтобы передать дело генеральному капитулу, которому пришлось бы их исключить, Арман Перигорский держал совет "со старыми и наиболее мудрыми мужами Дома", поверив им секрет. Они решили "направить курьера в Рим, чтобы спросить об этом Папу и просить его направить свою волю архиепископу Цезарейскому, который был другом Дома и приближенным". С папского одобрения архиепископ даровал прощение рыцарям-симонитам, и капитул, составленный из членов совета магистра, "сделал их братьями снова, как если бы они никогда не были братьями".

И дела сии были совершены потому, что они долгое время были братьями Дома и были мудрыми и достойными мужами, и доброй жизни, и благочестивыми. И потом один из них стал магистром ордена Храма. И вещи эти, - говорит составитель, - слыхал я, как рассказывали достойные мужи, жившие в это время, ибо я знаю это только от них. [439]

Говоря - "И потом один из них стал магистром ордена Храма" - вероятно, имеют в виду Гийома де Соннака, магистра с 1247 по 1249 г., который ко времени своего избрания был уже стариком. Подобная щепетильность из-за симонистского вступления в орден довольна редка в XIII в., особенно по отношению к человеку совершенно достойному. Однако мы обнаруживаем, что сами тамплиеры требуют иногда вклад, прежде чем принять соискателя, хотя никакая буквально плата не была позволена, и факт этот имел место в магистерство Гийома де Соннака. [440] Второй проступок, который влечет изгнание из ордена, - раскрытие капитула. Далекое от того, чтобы покрывать таинственные церемонии, это молчание - лишь необходимая предосторожность, дающая свободу дебатам. Магистр не может "приказать вне капитула сказать что-либо, произошедшее на капитуле", хотя он и может заставить рассказать об этом на следующем собрании, особенно когда есть основания полагать, что братья "ввели новшества", то есть создали досадные прецеденты.

Как кара за убийство, в "Установлениях" приводится в пример брат Парис и два других тамплиера, которые убили христианских купцов в Антиохии. Их судили пред монастырем и присудили к бичеванию, проведя через Антиохию, Триполи и Тир, провозглашая: "Смотрите, вот правосудие, которое чинит Дом этим дурным людям". Затем их бросили на вечное заточение в темницу Замка Паломника, где они и умерли. [441]

Орден Храма наказывал потерей Дома за мелкую кражу, которую понимают разнообразно: выйти из замка или запертого дома ночью или днем иначе, чем через дверь; украсть ключи или сделать второй ключ; утаить от своего командора имущество Дома стоимостью в три денье и более; запустить руку в котомку к другому. Один тамплиер улизнул из французского командорства через стену, и капитул предоставил ему отсрочку суда. Ги де Базенвиль, тогдашний магистр во Франции, приехал в Сирию и спросил магистра ордена Храма, Реноде Вишье, который находился в Цезарее при Людовике Святом, заслуживает ли подобное такого же наказания в стране христианской, как и в сарацинской марке. "И тот ему сказал, что брат, выходящий из запертого дома иначе, как прямо в дверь, потерял Дом. Таким образом, он отправился во Францию, где находился брат, и тот лишился Дома". [442]

Продажа без разрешения меры зерна с гумна в командорстве Мас Деу в Руссильоне, кража миски масла с овчарни другого Дома повлекли то же наказание. К мелкой краже отнесли также случай, происшедший с одним дезертиром. Он может вернуться в Дом, если он унес только вещи, в которые сам одет, а главное, - ушел без вооружения или доспехов. Если он носит плащ ордена с красным крестом, то должен возвратить его после первой ночи, или его будут считать навсегда исключенным из ордена Храма.

Ибо дурные братья, оставлявшие Дом и увозившие оттуда одежду, носили ее в тавернах и борделях, и в плохих местах, отдавали в залог и продавали ее дурным людям, отчего Дому был великий стыд и великое бесчестье, и великий скандал <...>

Чтобы вступить в Дом, претендент должен объявиться у главных ворот какого-либо командорства в Провинции, откуда он сбежал, и просить духовника походатайствовать за него.

И когда духовник пожелает напомнить о нем братьям, он должен сказать <...> "Дорогие сеньоры-братья, такой-то человек - или такой-то сержант" - и он его называет, - "который был нашим братом, находится у главных ворот и ожидает милосердия Дома".

Затем командор советуется с капитулом, - может ли дезертир вернуться; ежели ничто не свидетельствует против него, "и когда сей безрассудный брат провел долгое время у врат, дабы лучше признать свое безрассудство, достойные мужи зовут его на капитул. Он должен раздеться совершенно, до штанов, у главных ворот, где он находится, и так, с веревкой на шее, должен прийти на капитул и опуститься на колени пред тем, кто ведет капитул, и оттуда должен умолять с рыданиями и слезами <...> чтобы они сжалились над ним".

Если речь идет о ком-то, от кого орден предпочел бы избавиться, командор может сказать ему: "Дорогой брат, вы знаете, что вам следует принести великое и долгое покаяние, и если вы попросите разрешения обратить вас к другому ордену, чтобы спасать свою душу, я полагаю, что вы обретете выгоду для себя". Но если умоляющий настаивает в своей просьбе, нет права отказать ему в этом. Его передают духовнику, который надевает на него облачение без креста и помещает его у себя в доме. В течение года и дня он работает с рабами, ест на земле и постится три раза в неделю - покуда капитул не окажет ему милости. Самое удивительное доказательство могучей привлекательности, которую вызывал орден, - что рыцари готовы добиваться права снова носить белый плащ на столь унизительных условиях.

<...> Брат Пон де Гюзан покинул Дом в Провансе и женился, а по истечении некоторого времени его жена умерла, и он попросился заново вступить в Дом. Братья ему сказали, что он был их братом и что не может вернуться в Дом, не покаявшись сначала. И Пон де Гюзан ответил, что он никогда не приносил ни обета, ни обещания, а на самом деле он ехал в Святую землю и захворал на корабле, и попросил быть принятым в орден, и на него набросили плащ, как если бы он был мертв; но впоследствии он жил как брат и стал туркополом монастыря. А потом он решил, что его ничто не удерживает в ордене Храма, и снял свой плащ, и вернул все, что должен, следуя обычаям, и ничего не унес, а теперь он хотел бы быть братом.