Юрий Мухин - ЕСЛИ БЫ НЕ ГЕНЕРАЛЫ! (Проблемы военного сословия)

— Товарищи, с нами генерал! Вперёд!

Вот мы и на вершине холма. То, что недоделала пуля, довершают штык и приклад. Гитлеровцев полегло много. Мы захватили 40 пленных, несколько миномётов и мотоциклов. Всё это отправили в Городище, а сами поспешили к реке. К счастью, фашисты не успели взорвать мост. Он в наших руках".

Итак, то, чего не делали генералы во главе с Кирпоносом, имеющие под началом 3 тысячи бойцов, мимоходом сделала рота НКВД силою в 150 человек — она не только захватила мост, который генералы не брали из-за якобы охранявших его "танковых и моторизованных частей Гудериана" , но и уничтожила все эти полчища Гудериана в округе: теперь примерно на 10 км к северу и на 20 км к востоку до самой Сулы не осталось ни одного немца! Баграмян продолжает.

"Темно уже, но кругом пылают стога сена. Это прекрасный ориентир для наших главных сил. Но они что-то медлят. Посылаю воентехника 2 ранга Степанова доложить о результатах боя и о том, что мы следуем, как было приказано, на Сенчу.

Тем временем к нам все прибывает пополнение. Начальник снабжения горючим и смазочными материалами фронта генерал Алексеев и начальник охраны тыла фронта полковник Рогатин привели с собой группу пограничников. По одному, по двое, по трое подходят бойцы и командиры из различных тыловых учреждений. А колонны штаба всё нет.

Поздней ночью мы приблизились к селу Исковцы-Сенчанские (Юсковцы). Несмотря на темноту, быстро сориентировались по дорожным указателям, которые гитлеровцы с немецкой педантичностью успели поставить почти на каждом перекрёстке. Остановились, чтобы подтянуть и привести в порядок отряд. Пока Алексеев и я занимались этим, офицеры оперативного отдела обошли хаты. Узнав, что в село нагрянули не немцы, а «червонноармейцы», попрятавшиеся жители высыпали на улицу, наперебой стали потчевать бойцов разной снедью".

На этой широте в двадцатых числах сентября солнце заходит примерно в 19–00, Баграмян, судя по всему, ждал у развилки дорог с Городищ и Вороньков, и если бой начался ещё засветло, то получается, что он ждал часов 4–5, сначала примерно в 5 км от Городищ, а затем примерно в 10 км от развилки — в Исковцах. В армии за связь отвечают вышестоящие командиры: это Кирпонос обязан был посылать к Баграмяну связных, а не наоборот. А здесь получается, что Кирпонос задержал у себя даже того связного (Степанова), которого послал к нему Баграмян.

Но одновременно Баграмян совершено не объясняет ситуацию с прибытием «пополнения». Тут ведь всего два варианта: либо Алексеев и Рогатин поняли, что Кирпонос предал, и, плюнув на дисциплину, сами уехали от него к Баграмяну, либо Кирпонос отослал их и пограничников сам, но не передал с ними Баграмяну никаких распоряжений. (Заметим, что и в этом случае Кирпонос избавился от самых боевых подразделений, в данном случае — пограничников.)

"Возвратился один из командиров оперативного отдела, посланный для связи со штабом фронта. Он принёс неожиданную новость: никто за нами не следует. Ему встретились бойцы, прорвавшиеся сквозь вражеский заслон из Городище. Они в один голос заявляют, что никого из наших там не осталось, все машины ушли на запад. Ничего не могу понять. Но нам приказано двигаться на Сенчу, и мы пойдём туда. Возможно, штаб фронта следует туда другой дорогой. Миновать Сенчу он не может: там мост через Сулу. На этой каверзной речке с широкой заболоченной поймой мосты только в Сенче и Лохвице. Но соваться в Лохвицу безумие — такой крупный населённый пункт наверняка забит вражескими войсками".

Последнего предложения Баграмяну писать не следовало, получается, что ему, да и остальным, было с самого начала понятно, что все свои наличные силы немцы держат на магистрали Пирятин — Ромны, то есть у Чернух и Лохвицы. Тогда, как понять, что Кирпонос и его генералы упорно направляли колонну штаба фронта именно в эти пункты?

Баграмян продолжает.

"Перед рассветом наш отряд с ходу ворвался в Сенчу в западной части села. Немцев там не было. Но стоило нам приблизиться к мосту, как с того берега ударил ураганный пулемётный и артиллерийско-миномётный огонь. Пришлось залечь. Советуюсь с Алексеевым и Рогатиным. Решаем атаковать. Надо захватить переправу и всё село и удерживать их до прихода колонны штаба фронта. Огонь не стихает, но бойцы по моей команде поднимаются, вбегают на мост. В это время показались немецкие танки. Стреляя из пушек и пулемётов, они устремились на наш берег. А у нас не было даже бутылок с горючей смесью. Пришлось оставить село. Стало ясно, что нам его не взять. Попытаемся обойти.

Разбиваю отряд на две части. Генерал Алексеев повёл свою группу на север, а я — на юг, к небольшому селу Лучка. Обе группы подготовят подручные средства для переправы и до утра будут ждать подхода колонны штаба.

Перед рассветом, потеряв всякую надежду на встречу со штабом фронта, мы переплыли на лодках реку. Местный житель провёл нас по путаным и топким тропам через заболоченную пойму. Благополучно пересекли шоссе и укрылись в копнах пшеницы. Я послал в разведку молодого разворотливого лейтенанта Дорохова. Он вернулся радостный:

— Товарищ генерал! Здесь поблизости совхоз. Там ни одного немца. Жители приглашают нас".

Тут Баграмян, что называется, "вешает лапшу на уши". От Исковцев до Сенчи 9 км — даже ночью и в колонне полчаса езды. А у него получается, что они в один и тот же час ( "перед рассветом" ) и в пустую Сенчу «ворвались», и бой вели, и разделились, и у местных жителей лодки нашли, и переправились. Поскольку наверняка переправлялись через Сулу они ещё по темну, то, значит, наткнулись они на немцев за мостом едва заполночь (восход солнца около 7-00). Какие танки ночью? Из них и днём плохо видно, а ночью без приборов ночного видения они вообще слепые! А поскольку немцев было так мало, что они не могли занять предмостное укрепление (тет де пон), которым в данном случае была западная часть Сенчи, то Баграмяну неудобно объяснять, почему же они всё же не взяли мост с боя и не переправили по нему свою технику и тяжёлое оружие. Ведь переправляясь через Сулу на лодках, они всё это бросили немцам, а сами за Сулой пошли пешком.

Тем не менее, в итоге отряд Баграмяна в ночь на 20 сентября, с боем форсировав две реки и часов 5–6 ожидая Кирпоноса, к утру проделал на машинах и пешком путь примерно в 30 км. На следующий вечер и ночь, форсировав реку Хорол, они вышли к реке Псел недалеко от города Гадяч, встретившись с войсками тыла своего фронта и преодолев только по прямой 36 км, а реально, наверное, все 50, что, тем не менее, для пехоты не является таким уж большим достижением.

А сколько же в ночь на 20 сентября проехала колонна, возглавляемая Кирпоносом? Вас, наверное, уже не удивит, что якобы "прорываясь к своим", колонна штаба Юго-Западного фронта за целую ночь (почти12 часов), безо всяких боевых контактов с немцами, проехала целых 11 км, сильно устала и остановилась отдохнуть на целый день у хутораДрюковщина, не доехав не то, что до Сенчи и Сулы, а даже до свободных от немцев Исковцев. Понимаете, по-другому это расценить нельзя — Кирпонос ни к каким «своим» выходить не собирался: он сидел в Вороньках и нагло ждал, пока его обнаружат достаточно крупные силы немцев и перебьют тех, кто оставался с ним, чтобы лично он мог сдаться в плен. Ведь если рота НКВД выходила к своим, то она за ночь пешком и по бездорожью делала 50 км, а этот полководец на автомобилях и по дорогам — 11. Потому Кирпонос и не посылал связных к Баграмяну, что ожидал, когда тот от него уйдёт и уведёт с собой энкавэдистов и пограничников, и уведёт для того, чтобы последний бой и штаба фронта не принёс немцам больших потерь. Но дадим слово Баграмяну.