Владимир Трут - Дорогой славы и утрат. Казачьи войска в период войн и революций

Следствием растущей обеспокоенности официальных органов положением в социально-экономической области в казачьих войсках и возможными значительными негативными последствиями этого, а также пониманием того очевидного факта, что изменить его можно только путем реформирования либо всей системы аграрных отношений в казачьей среде, либо ее отдельных ключевых элементов, стало решение представителем государственных структур вынести на обсуждение вопрос о возможных аграрных преобразованиях в казачьих областях. Впервые к данной проблеме обратились в 1909 году депутаты III Государственной думы при утверждении бюджета Военного министерства на следующий год. Тогда же в адрес последнего прозвучали и думские рекомендации относительно возможного перехода в казачьих войсках от землепользования общинного к подворному и отрубному, с предоставлением на подворные участки прав единоличной собственности [264]. Данные предложения подразумевали реализацию своеобразного «казачьего варианта» столыпинской аграрной реформы [265]. В то же самое время, учитывая, что возможные преобразования в данной сфере повлекут за собой более чем значительные изменения в характере казачьего землепользования и даже землевладения, вызовут значительные трансформации в казачьей среде в целом, правительственные чиновники вполне благоразумно решили предварительно выяснить доминирующие мнения по данному вопросу у официальных должностных лиц войсковых и местных станичных администраций, и даже у самого казачества. В июне 1911 года казачий отдел Главного штаба предписал войсковым штабам всех казачьих войск страны собрать и направить в его распоряжение официальные заключения по данной проблеме высших должностных лиц войсковых администраций – войсковых наказных и наказных атаманов. Атаманы же, в свою очередь, вынесли эту проблему на обсуждение непосредственно станичных и хуторских сборов и местных станичных администраций. В ходе развернувшегося обсуждения предлагаемых нововведений и их последствий для казаков последними высказывались самые различные суждения. Например, собрание атаманов Екатеринодарского отдела Кубанской области, состоявшееся в октябре 1911 года, не нашло возможным коренным образом изменить существующее общинное владение и пользование землей. По мнению его участников, предоставление прав единоличной собственности на землю, устройство отрубов, хуторов и поселков «неминуемо создаст класс безземельных» и вызовет рознь среди казачества [266]. Станичные сборы Лабинского отдела пришли к небезосновательному выводу, что при установлении отрубного хозяйства образуется, с одной стороны, класс населения, утративший собственность по различным причинам, а с другой – «класс казаков-богачей, сумевший скупить земли у слабых хозяев» [267]. А станичные и хуторские атаманы Таманского отдела считали, что предлагаемые меры приведут не только к разладу, упадку «казачьей семьи», но даже «...к уничтожению самого казачества» [268]. И такие утверждения носили достаточно распространенный характер. В донесении чинов местной кубанской войсковой администрации в военное министерство с тревогой отмечалось, что некоторые сборы и атаманы «...в возбуждении самого этого вопроса Государственной думой заподозрили последнюю в стремлении к упразднению казачества» [269].

Последствия предлагаемых реорганизаций были очевидны не только для казаков, но и для ответственных чинов военного ведомства. Они хорошо осознавали, что раздел и передача общинной казачьей земли в частную собственность казаков в самом ближайшем будущем приведет к неравенству в их земельном обеспечении. А образование значительного контингента малоземельных или безземельных казаков ставило под угрозу весь существовавший порядок казачьей воинской службы [270]. Более того, это самым непосредственным образом затронуло бы общее состояние такого важного в то время рода войск русской армии, как кавалерия. С другой стороны, правительственные чиновники осознавали всю глубину и остроту противоречий, изнутри раздиравших казачью общину, и надеялись если не устранить их полностью, то хотя бы ограничить возможные последствия. Поэтому, несмотря на одинаковые точки зрения на обсуждавшуюся проблему атаманов и представителей Военного министерства в казачьих областях о нежелательности перевода казачьих хозяйств на отруба [271], окончательное решение вопроса затянулось.

Получив и проанализировав поступившие отчеты наказных атаманов многих войск, правительственные органы предприняли попытку своеобразного «обходного маневра».

В постановлении Военного совета от 24 апреля 1913 года и директиве Главного штаба от 26 июля того же года, разосланных в казачьи войска, содержались конкретные указания по разработке и осуществлению комплекса мероприятий по улучшению экономического положения казачьих хозяйств и их землепользования без радикального изменения существовавших порядков казачьего землевладения. 29 августа 1913 года Военный совет принял окончательное постановление по разрешению этой сложной проблемы. В нем переход от общинного землевладения к личному на праве собственности признавался нежелательным и недопустимым [272]. Вместе с тем в данном постановлении местным начальствам всех казачьих войск предлагалось при участии самого казачьего населения решить вопрос о том, какие мероприятия было бы желательно провести в жизнь для улучшения порядка землепользования.

В ответ на данное предложение в казачьих областях развернулась активная работа. И уже в скором времени от станичных и хуторских обществ последовало множество конкретных предложений. Наиболее распространенными из них являлись пожелания о введении значительно более продолжительного (до 8–15–20 лет) срока передела юртовых земель на паи [273]. Но ввиду малоземелья во многих станицах введение длительных сроков передела паевых земель и использования трехпольной системы, также предлагавшейся казаками, не представлялось возможным [274]. Многие заявления казачьих сходов касались необходимости улучшения и повышения культуры хозяйствования, как, например, введения чередования посевов различных сельскохозяйственных культур, развития садоводства и огородничества, организации сети участковых агрономических школ с опытными полями и т.д. [275].

Некоторые станичные сходы настаивали на передаче паев в постоянное наследственное пользование [276], одновременно «воспретив продажу земли и поставив сдачу ее в аренду под контроль станичного сбора» [277]. Были высказаны и довольно интересные мнения об образовании хуторов по типу «немецких колонок (колоний)» в 10–30 дворов, с введением между ними обязательной трехпольной системы [278].