Array Гроссман Эренбург - Черная книга

7 ноября 1941 года загорелся какой-то сарай. Немцы обвинили евреев в поджоге и приказали всему еврейскому населению немедленно собраться на площади "для проверки". Несколько десятков человек, в том числе все, кто не успел явиться вовремя, или же у кого немцы нашли документы не в порядке, были тут же расстреляны.

Расстрелы стали обычны и часты в нашем местечке. Производились они большей частью в базарные дни, чтобы напугать окрестное крестьянское население. Комендант, проживавший в районном центре – Щучине, часто наезжал в Острино, и тогда мы уже знали, что предстоят расстрелы. Среди других были расстреляны все учителя: Миллер с женой и двумя дочерьми, Елин и другие. В то же число попал и синагогальный старик Дразнин.

Однажды – это было в конце ноября 1941 года – все еврейское население опять было согнано на площадь, причем приказано было захватить с собою ценные вещи. Люди полагали, что предстоит переселение куда-нибудь в другое место. Однако, дело ограничилось тем, что все вещи, принесенные на площадь, были отобраны. В домах в то же время шел повальный грабеж. Я потом узнал, что немецкий агроном, ворвавшийся ко мне в дом, стащил даже школьные тетради и карандаши моих детей. Кто пытался оказать малейшее сопротивление, был убит.

По приказу коменданта, в каждом доме на стене должен был висеть список жильцов Если при проверке списка кого-либо не обнаруживали на месте, расстреливалась вся семья. Так погибла семья Ошера Амстибовского из восьми человек

Гетто в Острине было организовано в начале декабря 1941 года. К нам в местечко согнали евреев из всех окрестных деревень, из местечка Новый Двор, из Демброва. Прибывшие рассказали, что все слабые и больные по дороге были убиты. При организации гетто снова было расстреляно человек десять. Затем последовали новые приказы и новые расстрелы. Лейб Михелевич и его сестра Фейге-Соре были расстреляны за то, что привезли украдкой в гетто немного зерна. Ошер Боярский был застигнут при размоле зерна -его расстреляли. Да разве упомнишь всех!

8 январе 1942 года было объявлено, что Острино вместе со всем Гродненским районом включается в состав "Рейха".

Население гетто стали ежедневно гонять на работу в лес. Мужчины занимались лесозаготовками. гонкой смолы. Надзиратели избивали людей на работе до полусмерти, а отставших или слабых убивали тут же на месте. Не раз случалось, что людей по обвинению в саботаже отправляли в тюрьму, а раз еврей попадал в тюрьму, он жил лишь до ближайшей пятницы. По пятницам в тюрьме производились расстрелы заключенных [в том числе и всех евреев.}

2 ноября 1942 года все еврейское население местечка Острино было вывезено в лагерь Келбасино, возле Гродно. До того там помещался лагерь для советских военнопленных. К моменту нашего прибытия в Келбасино военнопленных там уже не было. Туда постепенно свозили евреев из всех городов и местечек Гродненского района. Люди были размещены в небольших землянках, причем на каждую приходилось до трехсот человек Не то что лежать, – стоять подчас негде было. Теснота, смрад грязь невероятная. Гнали в болота на тяжелые работы. Хлеба выдавали по сто пятьдесят граммов в день, да и то совершенно несъедобного, и одну – две мерзлых картофелины. Лагерфюрер Инсул за малейшую провинность избивал людей тяжелой палкой – бил он по голове до полной потери сознания избиваемых.

Голод и тиф свирепствовали в лагере. Не было землянки, в которой за день не умерло бы несколько человек, умирали и на работе. А о так называемой больнице, то есть землянке, в которую бросали тифозных больных, и сейчас страшно вспоминать. Вряд ли кто-либо из попавших туда больных мог надеяться выжить, несмотря на все старания доктора Гордона, благороднейшего человека, все свои силы отдавшего на спасение больных.

С этим доктором Гордоном мы потом встретились в Освенцимском лагере. Он был одним из активнейших членов нашей организации сопротивления. Удалось ли ему выжить, не знаю.

Тела умерших в Келбасинском лагере даже не зарывали в землю. На территории лагеря, несколько поодаль от жилых землянок была вырыта огромная яма, стоявшая все время открытой. Покойников сбрасывали в эту яму, присыпали сверху тонким слоем извести, а наверх кидали все новые и новые трупы. Трудно даже представить, сколько человеческих тел поглотила эта братская могила.

В Келбасинском лагере мы провели месяц. Но и за этот короткий срок мы были доведены до такого состояния, что казалось совершенно безразличным, что с нами дальше будет.

1 декабря 1942 года мы получили приказ подготовиться к отъезду. Вещи предписано было упаковать, надписать имена и фамилии владельцев, – их обещано было послать вслед за нами на новое место поселения 2 декабря нас всех. вместе с семьями, погрузили в вагоны без крыш. Вагоны набили людьми до отказа и заперли. Ехали мы трое суток Ни хлеба, ни воды не получали. Больше всего страдали люди от жажды, особенно дети. Во время движения поезда мы всячески ухищрялись раздобыть хоть несколько капель влаги: на веревочке спускали банку, стараясь захватить немного снега, смочить губки изнывавшим от жажды детям; спускали тряпочки, куски бумаги, – тряпка намокнет на снегу, тогда можно было выжать несколько капель.

Несмотря на строжайшую охрану, мне удалось на ходу спустить из вагона двух моих мальчиков: Якова и Иоэля. Авось, – думал, я. – хоть они как-нибудь спасутся. Не спаслись… Яков решил бежать в лес, к партизанам. Уже теперь, после войны, будучи дома, я узнал, что он погиб, не дойдя до партизан. Иоэлю удалось пробраться в Гродно, где в гетто жила еще моя сестра Он был привезен в Освенцим несколькими месяцами позже, вместе со всей семьей моей сестры, и прямо с поезда отправлен в "газ". А я вместе с женой Саррой и тремя детьми были привезены в Освенцим 5 декабря 1942 года

Наш эшелон остановился на маленькой платформе посреди поля. Как я позже узнал, это была специально построенная платформа между Аушвицем и Биркенау… Несколько поодаль виднелись какие-то саран Дальше – бесконечная линия проволочных заграждений.

Около платформы стояла небольшая группа людей в штатском. И первое, что я увидел, был согбенный человек которого упитанный эсэсовец избивал палкой. Сколько раз мне потом пришлось видеть подобные картины, но это жестокое впечатление первых минут прибытия в Освенцим мне не забыть.

На машине со знаками Красного Креста подъехал к нашей группе лагерфюрер Шварц (кстати, и коробки яда для "газирования" людей в лагере всегда возили на маши-

не со знаками Красного Креста). Нас окружили эсэсовцы Из вагонов стали выгружать наши вещи. Но нас к ним не допустили. Туг же из вагонов вытащили тела умерших в дороге и сложили в сторонке. Подошла команда заключенных в полосатых костюмах; их направили к вещам.