Уинстон Черчилль - Вторая мировая война (Избранные страниц)

x x x

Мы вели терпеливую политику, которая заключалась в том, чтобы попытаться восстановить с Россией отношения, основанные на доверии; мы полагались на ход событий и коренные противоречия между Россией и Германией. Мы сочли целесообразным использовать способности сэра Стаффорда Криппса, который и был назначен послом в Москву. Он охотно принял эту тяжелую и неблагодарную задачу. Советское правительство согласилось принять Криппса в качестве посла и объяснило этот шаг своим нацистским союзникам. "Советский Союз, - писал Шуленбург в Берлин 29 мая, заинтересован в том, чтобы получать каучук и олово из Англии в обмен на лес. Нет оснований опасаться миссии Криппса, так как нет оснований сомневаться в лояльном отношении к нам со стороны Советского Союза и так как не изменившееся направление советской политики в отношении Англии исключает возможность причинения вреда Германии или жизненным германским интересам. Здесь нет ни малейших признаков, которые побуждали бы считать, что последние успехи Германии вызывают у Советского правительства тревогу или страх перед Германией". Падение Франции, разгром французских армий и уничтожение всякого противовеса на Западе должны были бы вызвать какую-то реакцию у Сталина, однако, казалось, ничто не предупреждало советских руководителей о серьезном характере опасности, грозившей им самим. 18 июня, когда поражение Франции стало полным, Шуленбург доносил: "Молотов пригласил меня сегодня вечером в свой кабинет и передал мне горячие поздравления Советского правительства по случаю блестящего успеха германских вооруженных сил". Это было почти ровно за год до того, как те же самые вооруженные силы совершенно неожиданно для Советского правительства обрушили на Россию лавину огня и стали. Теперь нам известно, что спустя лишь четыре месяца, в том же 1940 году, Гитлер окончательно решил развязать против Советов войну на истребление и начал долгую, широкую и скрытную переброску на Восток тех самых германских армий, которым были адресованы эти горячие поздравления. Однако мы правильнее понимали будущее, чем эти хладнокровные калькуляторы, и мы лучше, чем они сами, понимали, какая им угрожает опасность и каковы их интересы. Именно тогда я впервые лично обратился к Сталину.

Премьер-министр - Сталину 25 июня 1940 года "В настоящее время, когда лицо Европы меняется с каждым часом, я хочу воспользоваться случаем - принятием Вами нового посла его величества, чтобы просить последнего передать Вам от меня это послание. Наши страны географически находятся на противоположных концах Европы, а с точки зрения их форм правления они, можно сказать, выступают за совершенно различные системы политического мышления. Но я уверен, что эти факты не должны помешать тому, чтобы отношения между нашими двумя странами в международной сфере были гармоничными и взаимно выгодными. В прошлом - по сути дела в недавнем прошлом - нашим отношениям, нужно признаться, мешали взаимные подозрения; а в августе прошлого года Советское правительство решило, что интересы Советского Союза требуют разрыва переговоров с нами и установления близких отношений с Германией. Таким образом, Германия стала Вашим другом почти в тот самый момент, когда она стала нашим врагом. Но с тех пор появился новый фактор, который, как я осмеливаюсь думать, делает желательным для обеих наших стран восстановление нашего прежнего контакта с тем, чтобы в случае необходимости мы могли консультироваться друг с другом по тем европейским делам, которые неизбежно должны интересовать нас обоих. В настоящий момент проблема, которая стоит перед всей Европой, включая обе наши страны, заключается в следующем: как будут государства и народы Европы реагировать на перспективу установления германской гегемонии над континентом. Тот факт, что обе наши страны расположены не в самой Европе, а на ее оконечностях, ставит их в особое положение. Мы в большей степени, чем другие страны, расположенные не столь удачно, способны сопротивляться гегемонии Германии, и английское правительство, как Вам известно, безусловно, намерено использовать с этой целью свое географическое положение и свои огромные ресурсы. По существу, политика Великобритании сосредоточена на двух задачах: во-первых, спастись самой от германского господства, которое желает навязать нацистское правительство, и, во-вторых, освободить всю остальную Европу от господства, которое сейчас устанавливает над ней Германия. Только сам Советский Союз может судить о том, угрожает ли его интересам нынешняя претензия Германии на гегемонию в Европе, и если да, то каким образом эти интересы смогут быть наилучшим образом ограждены. Но я полагаю, что кризис, переживаемый ныне Европой, а по существу, и всем миром, настолько серьезен, что я вправе откровенно изложить Вам обстановку, как она представляется английскому правительству. Я надеюсь, что это обеспечит такое положение, что при любом обсуждении, которое Советское правительство может иметь с сэром С. Криппсом, у вас не будет оставаться никаких неясностей по поводу политики правительства его величества или его готовности всесторонне обсудить с Советским правительством любую из огромных проблем, возникших в связи с нынешней попыткой Германии проводить в Европе последовательными этапами методическую политику завоевания и поглощения". Ответа, конечно, не последовало. Я и не ждал его. Сэр Стаффорд Криппс благополучно прибыл в Москву и даже имел официальную, холодную беседу со Сталиным.

ОБОРОНА МЕТРОПОЛИИ

В эти дни я опасался больше всего высадки немецких танков на наш берег. Поскольку меня привлекала идея высадки танков на их побережье, я, естественно, полагал, что у них может быть такое же намерение. У нас почти не было противотанковых пушек и боеприпасов и даже обыкновенной полевой артиллерии. О том, до чего мы дошли, готовясь отразить эту опасность, свидетельствует следующий инцидент. Я посетил наше побережье в заливе Сен-Маргарет, вблизи Дувра. Бригадный генерал сообщил мне, что в его бригаде имеются всего три противотанковые пушки, прикрывающие четыре или пять миль этой весьма угрожаемой береговой линии обороны. Он заявил, что имеет только по шесть снарядов на пушку, и спросил меня слегка вызывающим тоном, правильно ли он поступит, разрешив своим людям сделать выстрел для практики с тем, чтобы они по крайней мере знали, как работает орудие. Я ответил, что мы не можем позволить себе расходовать снаряды "для практики" и что огонь нужно открывать в последний момент с самой близкой дистанции.

x x x

Я хотел, чтобы наша армия вновь приобрела выправку и свои боевые качества, но этому вначале мешало то обстоятельство, что много войск было занято возведением укреплений в своих собственных районах или на побережье. Премьер-министр - военному министру 25 июня 1940 года "Поразительно, что только 57 тысяч человек (гражданских лиц) заняты на всех этих работах (по возведению укреплений). К тому же я опасаюсь, что на оборонительных работах войска используются в большом количестве. В нынешней стадии у них должны быть строевые занятия и учения, по крайней мере, в течение восьми часов в день, включая четко проводимые каждое утро смотры. Вся необходимая рабочая сила должна быть взята из гражданских источников. Во время моего посещения Восточной Англии я убедился, что чрезвычайно трудно найти хоть один батальон в сборе в строю. Строевые части бригадных групп не следует использовать ни для охраны уязвимых пунктов, ни для возведения укреплений. Естественно, подобное изменение нельзя произвести сразу, но прошу Вас представить Ваши предложения о том, как произвести такое изменение возможно скорее".