Илья Деревянко - Продажная шкура

Другой пример его изобретательности приводил капитан Федор Дубровский в докладной записке: «Пришел я как-то в прошлом 1901 году весной или летом за получением каких-то служебных справок к старшему адъютанту инспекторского отделения подполковнику Гримму в его служебный кабинет. Дав нужные справки, Гримм обратился ко мне с просьбой: „Генерал Пузыревский приказал мне взять из мобилизационного отделения копию „Весьма секретного распоряжения о разграничении и подчинении территории командующим армиями с указанием корпусов, входящих в состав этих армий“. Третьего дня я ходил к полковнику Орлову и просил его дать поскорее мне эти копии. Он обещал, но до сих пор не дал, оправдываясь массой работы, которой завален. Сегодня с утра я сам ходил к Орлову за этими копиями, но оказалось, что он уехал в командировку. У вас должны быть в отделении эти сведения. Дайте мне их хоть ненадолго, чтобы снять копии“. На это я спросил его: „А зачем они, собственно, вам нужны?“ – и Гримм ответил: „Мне они нужны для доклада генералу Пузыревскому, и они же послужат при составлении „Всеподданнейшего отчета“. Не считая себя, однако, вправе выдавать копии подобных распоряжений, я отказал Гримму. Тогда он стал просить, чтобы я дал ввиду неотложности дела. Не имея никаких оснований, а главное, подозрений, чтобы отказать старшему адъютанту инспекторского отделения, я через несколько минут лично принес ему вышепоименованные бумаги и передал из рук в руки. Подполковник Гримм положил эти бумаги у себя на столе. Тогда я предупредил его, что эти бумаги секретные, и, так как к нему в кабинет часто приходят посторонние люди, просил спрятать их в стол, что Гримм тут же и исполнил, заметив, что он и сам отлично знает, какие это документы. На следующий день или через день я лично получил от Гримма обратно полностью и в сохранности свои секретные бумаги“.

Работая на австрийцев, агент Гримм у себя в штабе заставил изрядно потрудиться штабных писарей, у которых излишнее служебное рвение начальника вызывало глухое недовольство. По свидетельству писаря Антона Кречетовича, писарь Курилович, который, на свою беду, научился печатать на машинке и поэтому получал наибольшее количество заказов, как-то воскликнул в сердцах: «Удивительно, зачем это адъютанту понадобился третий экземпляр „Всеподданнейшего отчета“. Уже просто надоело!»

В то же время агент усилил меры предосторожности и, чтобы избежать возможных подозрений, старался реже встречаться с австрийским консулом. В очередном письме в Вену он просил не передавать деньги через консула и обещал сам приехать за ними летом или осенью 1901 года.

Выпрашивая деньги у австрийцев, Гримм всячески набивал себе цену – у него, мол, сообщники в Петербурге, через которых можно в ближайшее время добыть сверхсекретную информацию. А для этого нужны деньги. Да, да, господа, деньги и еще раз деньги. Однако просьбы Гримма оставались без ответа. В это время руководители австрийской разведки точно так же, как и в России, сильно страдали из-за недостатка ассигнований и потому не любили выдавать авансов, а платили только за сделанную работу.

Вскоре подполковник снова отправился в Вену, взяв с собой «Высочайше утвержденную инструкцию командующему войсками по управлению Варшавским укрепленным районом» и «Секретную часть всеподданнейшего отчета командующего войсками за 1899 год». На вокзале его встретил Юлиан Дзиковский и отвез в отель «Фегетгофф» на узкую тихую улочку. На следующий день в 8 часов вечера он встретился с начальником разведотделения. Очередной «гонорар» в 12 000 рублей просителю выдали, но недвусмысленно намекнули: «Пора, дескать, съездить в Петербург».

И Гримм в скором времени действительно прибыл в Петербург со своей любовницей. Видимо, шпион решил показать кормильцам – он начал действовать! К тому же не исключено, что Гримм все же попытался через своих знакомых найти возможность получить информацию в Главном штабе. Если так, то он ничего не добился. В противном случае среди обнаруженных при обыске бумаг наверняка нашлись бы либо копии, либо пометки, указывающие на получение подобной информации. Уверенный, что действует очень ловко и не вызывает у окружающих ни малейших подозрений, Гримм хранил дома копии переданных за границу документов, даже не задумываясь о возможности разоблачения. Возможно, он надеялся продать их еще кому-нибудь, да и учет проделанной работы нужен.

Между тем в личной жизни Гримма бушевала буря. Терпению жены пришел конец – она атаковала Серафиму и ее мужа анонимными письмами. А однажды, встретив соперницу на улице, при многочисленной публике устроила дикий скандал. Доставалось и самому Гримму. И вот как раз в разгар семейных неурядиц он неожиданно получил на почте записку следующего содержания: «По поводу картин зайдите при случае и получите на почте письмо под известными инициалами». (В свое время шпион договорился с австрийцами, что письма будут приходить на почту до востребования на инициалы «А.Н.Г.», а сам отправлял письма в Вену под псевдонимом Иван, Софи, Рубин, Зарубин.) Записка была написана почерком Дзиковского и переправлена, судя по всему, через консула. Что было в самом письме, так и осталось тайной, поскольку Гримм на почту не пошел: семейная драма находилась в пике своего развития, а из-за слов «при случае» он решил, что письмо не имеет большого значения.

А мадам Гримм продолжала писать анонимные письма и добилась-таки ссоры любовников. В ноябре 1901 года Гримм, ворвавшись в квартиру Бергстрем, потребовал вернуть все подаренные ей вещи. Серафима ехидно предложила, чтобы он потребовал их через суд. Анатолий Николаевич поднял страшный шум, и мадам Бергстрем послала служанку звать на помощь. Тогда Анатолий Николаевич благоразумно удалился.

В последних числах ноября агент вновь был в Петербурге, но на сей раз не по шпионским делам. При содействии Эмиля Руппа и Андроника Фитисова он собирался приобрести у некоего Гольдштейна доходное имение, которое, судя по слухам, тот продавал по дешевой цене. Вместе с ними отправилась его законная супруга, боявшаяся оставлять мужа без присмотра. Рупп и Фитисов остановились на Малой Морской улице в гостинице «Гранд отель», а Гримм с женой – на квартире у своего дяди Оскара Андреевича, действительного статского советника и известного в то время ихтиолога [4].

Помимо хлопот по покупке имения, он рассчитывал побывать в наградном отделении Главного штаба: командующий войсками Варшавского военного округа недавно представил Гримма к награде за усердный труд, а Главный штаб из-за своих соображений ходатайство отклонил. Поэтому он был преисполнен «благородного» негодования и собирался отстаивать свои права.