Юлия Кудрина - Императрица Мария Федоровна

Когда процессия кончилась, мы передали свой стяг кому-то, не помню, и разошлись по домам. Это был один из самых печальных дней моей жизни…»

Торжественное открытие Музея изящных искусств 31 мая 1912 года. В центре император Николай II с семьей

Знаменательный факт произошел в те дни в Москве. О нем писала в своей книге «Отец и его музей» известная поэтесса Марина Цветаева. В то время, когда в Москве звонили колокола по усопшему государю, угасала и еще одна жизнь – умирала щедрая дарительница Московского университета купчиха В.А. Алексеева. Согласно ее предсмертной воле 150 тысяч рублей были переданы новому музею в Москве – Музею изящных искусств, который должен был быть назван, согласно просьбе дарительницы, именем императора Александра III. Это был первый крупный денежный взнос для создания Музея изящных искусств на Волхонке и увековечения памяти Александра III. Так русский народ оценивал деятельность императора.

К.П. Победоносцев, откликнувшийся на смерть царя заметкой «Прощание Москвы с Государем», писал:

«С сокрушенным сердцем, с тоской и рыданием ждала Москва Царя своего. И вот, наконец, “взящася врата плачевная”, – он здесь, посреди нас, бездыханный, безмолвный, на том самом месте, где являлся нам венчанный и превознесенный во всей красе своей, и душа умилялась на него глядя, и мы плакали от умиления радостными слезами. Ныне на том же месте плачем и рыдаем, помышляя смерть…

…Не забудет Москва лучезарная день его коронации – светлый, тихий, точно день пасхальный. Благочестивый царь, облеченный всем величием сана и священия церковного, являл своему народу в церкви и все величие царственного смирения. Не забыть той минуты, когда сиял на челе его царственный венец и перед ним, коленопреклоненная, принимала от него венец царица – она, обрученная ему как залог любви на одре смертном умирающим братом. И вот явился гроб его в сердце России в Архангельском соборе посреди гробниц, под коими почиют начальные вожди земли Русской…

Проводила его Москва, проводила навеки, и железный конь унес его далеко, в новую усыпальницу царей русских. Прощай, возлюбленный царь наш! Прощай, благочестивый, милый народу, тишайший царь Александр Александрович!.. Господь даровал нам твое тринадцатилетнее царствование… и Господь отъял! Буди меня Господне благословенно отныне и до века».

Петербург встретил траурный поезд густым плотным туманом, черными сумерками, резким холодным ветром. Казалось, сама природа участвует в тяжелой церемонии прощания. Почетный караул из дворцовых гренадер, облаченных в старинную форму с огромными медвежьими шапками на голове, застыл у вокзала в скорбном молчании, только знамена в их руках развевались на ветру. За гренадерами стояли офицеры Гвардейского гарнизона и различные войсковые части Петербургского гарнизона. Вся вокзальная станция была задрапирована траурными полотнищами, а черные ковры покрывали привокзальную платформу. Зажженные фонари, окутанные траурным флером, тонули в тумане и тем еще более усиливали скорбную торжественность церемонии. Шестьдесят пажей с зажженными факелами в руках образовывали траурный коридор, через который должен был быть произведен вынос гроба. В ожидании поезда в глубоком молчании стояли на платформе члены императорской семьи во главе с великим князем Владимиром Александровичем, братом покойного императора.

Когда часы пробили десять раз, из тумана показался траурный поезд, который медленно приближался к станции. Поезд остановился, и из него вышел молодой государь в мундире Преображенского полка с полковничьими погонами, затянутыми флером, за ним – государыня императрица Мария Федоровна. Густая черная вуаль скрывала ее бледное лицо и опухшие заплаканные глаза. Рядом были дети, невеста молодого государя Аликс и ее сестра, великий князь Алексей Александрович, великий князь Александр Михайлович, прибывшая этим же поездом из Крыма великая княгиня Ольга Константиновна (королева Греции) и другие члены императорской семьи. Великий князь Сергей Александрович с великой княгиней Елизаветой Федоровной приехали несколько ранее.

Все направились к вагону, где покоилось тело усопшего императора. Гроб был торжественно вынесен из вагона и установлен на катафалке в здании вокзала. Прозвучала первая краткая лития. После ее окончания молодой государь и великие князья подняли гроб с телом усопшего царя и, когда прогремел пушечный залп, возвестивший о начале траурной церемонии, вынесли его из помещения вокзала к колеснице.

Запряженная четырьмя парами лошадей, покрытых черными попонами, колесница медленно двинулась по улицам столицы в направлении Петропавловского собора – места упокоения царей династии Романовых. Четыре часа скорбное шествие двигалось по улицам Санкт-Петербурга, время от времени останавливаясь у разведенных мостов. Черные флаги, черные драпировки на фасадах зданий, собранные в складки вдоль пилястров и колонн, едва мерцающие сквозь черную ткань уличные фонари, низкие серые тучи над головами создавали соответствующее настроение у присутствующих. Похоронная процессия была организована согласно всем правилам традиционного церемониала царских похорон. Разделенная на тринадцать отделений и растянувшаяся по всему Невскому проспекту от Николаевского вокзала до Морской, она представляла собой грандиозное зрелище, подобного которому Россия еще не видела.

Особую торжественность придавало участие в ней двух старинных латников, возглавлявших процессию. Как вспоминал участник процессии камер-паж Б.А. Энгельгардт,

«один латник – светлый, был на коне, в блестящем вооружении со страусовыми перьями на шлеме, с обнаженным мечом у плеча; другой – пеший, печальный, весь в черном уборе, с опущенным вниз мечом». По обеим сторонам колесницы шли щестьдесят пажей, одетых в черные форменные пальто с перекинутыми через плечо траурными шарфами, в белых панталонах и в касках с белым султаном. Они держали в руках зажженные факелы. Рядом со штангами колесницы – четыре генерал-адъютанта; восемь генералов свиты и флигель-адъютантов несли кисти балдахина. За колесницей торжественно вели любимого коня Императора – Лорда, покрытого траурной попоной. Впереди гроба шествовали духовенство всех рангов и певчие. Императорские регалии, многочисленные ордена государя – русские и иностранные, десятки различных знамен и гербов разных провинций Российской империи несли генералы и офицеры, не находящиеся в строю, государственные чиновники.

Молодой государь в сопровождении великих князей и иностранных владетельных особ шел непосредственно за гробом. Великий князь Константин Константинович вспоминал: «Мы шли за гробом по всему Невскому, Адмиралтейскому проспекту, мимо Синода и Сената, по Английской набережной, на Мытнинский мост и Александровским парком».