Десмонд Сьюард - Наполеон и Гитлер

В случае с Гитлером ситуация отличалась его отношениями с Америкой. Хотя Соединенные Штаты вступили в войну с Британией в 1812 году из-за вмешательства в их морскую торговлю, большинство североамериканцев недолюбливали Наполеона. Однако их было слишком мало, они были слишком бедны и слишком далеки. В 1940-м все было совсем не так. Как предсказывал Бисмарк, решающим фактором в XX веке было то, что американцы говорят по-английски, несмотря на то, что многие из них предпочитают оставаться в стороне от европейских конфликтов. В данном случае не они объявили войну фюреру, а он им, причем сделал так из преданности своему японскому союзнику. Это было еще худшей ошибкой, чем вторжение в Россию, и это обусловило его поражение, в противном случае, он, без сомнения, сдержал бы Британию и покорил Советский Союз. Однако фюрер не сдавался до самого последнего момента, даже когда англо-американские силы высадились в Европе в День «Д» в 1944 году. Не отвернись от него удача, он бы смог их разбить прямо на пляжах; только когда союзники разбили немецкие плацдармы, поражение стало неминуемо. Подобно Наполеону, он никогда не согласился, бы добровольно закончить войну. А с января 1943 года союзники соглашались только на безоговорочную капитуляцию.

Наполеон всегда рассчитывал ошеломить врага быстрым наступлением. По словам Клаузевица, «конечная цель — политика, а война только средство для ее достижения». Однако в 1944 году, если не раньше, фюрер разошелся в этом вопросе с Наполеоном, хотя и не перестал быть игроком. Понимая, что война проиграна, но отказываясь сдаться, Гитлер перестал следовать Клаузевицу, продолжая, однако, почитывать его для «тактического вдохновения». Он обратился к самому яростному критику Клаузевица генералу Эриху фон Людендорфу, который в 1916-1918 годах главенствовал в германском Верховном командовании. Генерал не принимал веры Клаузевица в политические цели, утверждая, что война является целью сама по себе -«выражением воли нации к жизни». Это стало и убеждением Гитлера...

В декабре 1812 года в штаб-квартиру генерала Йорка фон Вартенберга в Восточной Пруссии прибыл офицер. Он привез послание от начальника штаба русских, в котором говорилось, что русские войска готовы отрезать пруссаков. Узнав офицера, генерал закричал: «Прочь!» Этим офицером был майор фон Клаузевиц. Однако прочитав письмо, а затем выслушав гостя, фон Вартенберг согласился отвести свои полки к русским. Пруссия формально Находилась по-прежнему в союзе с Францией, но Вартенберг решил выполнить задуманное, хотя бы это и стоило ему головы. Три месяца спустя прусский король встретился с царем на границе, где оба разразились слезами и бросились друг к другу в объятия. 28 марта 1813 года Фридрих Вильгельм III объявил войну Франции, а Евгений Богарне, вместо того чтобы сжечь Берлин, как приказывал ему отчим, отвел свои войска за Эльбу.

Поражение Наполеона в России и разгром «великой армии» означали удар не только физический, но и моральный. Наполеона можно было разбить. Наиболее сильно осознание этого факта повлияло на немцев, которые уже много лет мечтали избавиться от кровопийц-французов с их расквартированием, конфискациями, мобилизацией и расстрельными командами. Генерал Витгенштейн направил из России послание, адресованное всем немцам, в котором говорил, что в народной войне не будет больше классовых противоречий. «Немцы! Ряды прусской армии открыты для вас. Дети рабочих будут сражаться бок о бок с детьми королей. Классовые различия будут уничтожены словами: «Король, Свобода, Честь и Страна!» Это был почти язык французской революции, но с точностью до наоборот. По всей Германии поднялась волна национализма, распевались патриотические песни и убивались французские солдаты, каждую ночь партизанские отряды совершали нападения на объекты французов. Официальные французские представители начали в спешке покидать Кассель с тем скарбом, который успели погрузить в кареты.

Пруссия и Россия начали мобилизацию весной. Это навело Бернадота на мысль, что можно попытаться отомстить старому обидчику. Швеция — «балтийская Пруссия» — поставляла отличных солдат, 35000 которых и высадились при Штральзунде, чтобы пройтц через Мекленбург и присоединиться к союзникам. В то же время Веллингтон продолжал свое неумолимое движение через Испанию к Пиренеям.

Однако императору был далеко не побежден. Несмотря на поражение в России, он собрал новую армию быстрее, чем его противники сумели провести мобилизацию — половина русских была по-прежнему по другую сторону. Вислы, а пруссаки не могли набраться сил. На бумаге все выглядело для Наполеона не так уж плохо: полевая армия в 150000 человек и 372 пушки, плюс еще 75000 человек и 85 пушек в гарнизонах. Не войска Наполеона — это были уже не ветераны, а большинству солдат не исполнилось и пятнадцати лет. Кавалерия его была далека от прежней — 8000 сабель на третьесортных лошадях, что являлось следствием крупных потерь лошадей в России.

Меттерних был не слишком уверен, что с Наполеоном покончено, и надеялся обеспечить свое будущее династическим браком, который сделал бы его зятем императора. В любом случае, австрийский канцлер чувствовал беспокойство по поводу амбиций Пруссии и нового германского национализма и боялся, что интервенция русских в Европу нарушит баланс сил. Он даже готов был гарантировать сохранение Рейнского союза (включая бонапартистскую Вестфалию), но Франция должна была отдать Варшаву, Ломбардию и Иллирию Австрии.

Император был готов к концу апреля 1813 года, собрав войска в Майнце. Как обычно, он планировал нанести удар как можно скорее: нацелившись на Данциг, форсировать Эльбу, взять под контроль мосты на нижней Висле и рассечь связь между Россией и Пруссией. Он надеялся разбить их до того, как вмешается Австрия. Он не брал в расчет ни слабую подготовку своих солдат, ни убогость кавалерии. Он не мог теперь посылать перед собой легкую конницу, как делал это в былые годы.

Двигаясь быстро, как всегда, он пересек Заале и вошел в Саксонию, где союзники оккупировали Дрезден — столицу короля Фридриха Августа. 1-2 мая треть снарядов, заряженных картечью, оказалась непригодной, однако это не помешало ему разбить Витгенштейна и Блюхера под Лютценом, так что им пришлось отступить за Эльбу. (Майор фон Клаузевиц в этом сражении получил ранение.) Враг, однако, показал себя с очень хорошей стороны, заставив французов понести большие потери, не допустив при этом попадания в плен ни одного из своих солдат. Не потерял он и ни одной пушки. 6 мая император вошел в Дрезден и восстановил Фридриха Августа. Три недели спустя под Баутценом он снова нанес поражение союзникам, хотя и потерял 15000 человек против 10000 солдат противника. Если бы Ней правильно выполнял его приказы, он мог бы безусловно уничтожить врага. Император проворчал, что звезда того клонится к закату. Особенно он был неприятно удивлен яростью и упорством, с которыми сражались пруссаки, прокомментировав: «Эти животные, похоже, чему-то научились». Пруссаки ушли с поля боя, как с парада, и все же больше врагов у императора по ту сторону Эльбы не оставалось.