Модест Колеров - Петр Струве. Революционер без масс [сборник]

Утопические черты необходимо были присущи марксизму как теоретическому обоснованию социализма, поскольку он исходил и не мог не исходить из действительных предпосылок [18]40-х годов, то есть из теории обнищания. С тех пор, однако, стала явной реальная почва развития к социализму, иначе говоря, она впервые появилась. Я имею в виду действительное хозяйственное и политическое усиление рабочего класса в рамках капиталистического общественного строя. (…)

Так называемая „теория крушения“, или теория социальной „революции“, поэтому оказывается для нас понятийно-логически несостоятельным учением. Теория крушения в её новейших прочтениях почти без исключения привязана к учению о возрастающей анархии капиталистического производства в противоположность одновременно прогрессирующему обобществлению производства и росту производительных сил. Проклятие анархии согласно этой теории делается явным в кризисах. Однако у Маркса стихийность производства обосновывала лишь возможность, но не необходимость кризисов. (…)

…возьмём проблему социализма не как, или, лучше сказать, не только как историческую, но и как практически-политическую. Тогда отношение между конечной целью и движением переворачивается. Тогда конечная цель должна господствовать над движением. Здесь лежит ключ к гносеологическому объяснению и социально-психологической оценке эволюционно-исторического утопизма. Каждый социалист исходит из социализма как морально-политического идеала; он является для него регулятивной идеей, которою меряются и оцениваются отдельные факты и события с этико-политической точки зрения. Ничем иным не является он и у класса, который, будучи организован в партию, выступает вовне и внутри себя как единый этико‑политический субъект. Социал-демократическое движение должно быть подчинено, как идеалу, конечной цели, или — оно распадётся. Вера в конечную цель есть религия социал-демократии, и эта религия является не „частным делом“, а важнейшим общественным делом партии… Содержание социал-демократической религии дано в движении, в его носителе — пролетариате, и в конечной цели.

И тут я должен сказать о книге Бернштейна, которая дала внешний повод к настоящим рассуждениям [173] Излагаемые в настоящей статье воззрения по сути совпадают с общей идеей, которую я изложил в моей работе на русском языке «Критические заметки к вопросу об экономическом развитии России», С.-Петербург, 1894. В предисловии к этой работе я уже защищался от упрёков марксистской ортодоксии. Несмотря на это, я продолжаю претендовать на то, что мои взгляды имеют название «марксистских». Они связаны именно с основным реалистическим положением Марксовой философии истории. — Прим. Струве. . Эволюционно-исторический утопизм, с которым борется Бернштейн, причём отчасти успешно, исторически теснейшим образом сросся с теоретически необходимым содержанием социал-демократической религии. Этот утопизм нельзя просто отсечь, даже располагая более острым духовным инструментом, чем Бернштейн. Для этого он слишком глубоко врос в социал-демократическое сознание.

И это вполне отвечает его великой исторической функции. Мысль, что только верные по содержанию или истинные идеи могут производить полезное действие на личную или общественную жизнь, есть рационалистический предрассудок. Научно ложные идеи могут, в силу своего психологически обусловленного действия, оказывать на общественную жизнь могущественное и благотворное влияние. Они могут приводить к политически верным действиям. Не только реалистические элементы марксизма, но и эволюционно-исторический утопизм имеет неоценимые заслуги в деле социалистической пропаганды и агитации (…) И в прошедшем периоде социал-демократического движения это было практически самым важным и наиболее ценным: это означало социал-демократическое воспитание пролетариата. Трудно судить, пережило ли себя это средство воспитания. В любом случае оно с течением времени стало традицией. Но традиция далека от того, чтобы быть для большинства тем, чем она стала для Бернштейна, — непереносимым Cant [молитвенным песнопением — М. К. ]. Она ещё истинна для верующих, но не существует объективного Cant. Социал-демократическая религия, однако, может изменить своё содержание, оставаясь социал-демократической. И она изменит его. Со временем она сбросит эволюционно-исторический утопизм, ряд представлений, являющихся ныне религиозными, будет уничтожен или заменён иными, не носящими религиозного характера, представлениями. Видимо, произойдёт движение назад — на место уничтоженных ясных представлений придут неясные, вследствие их всеобщности, постулаты или же практические и, я бы даже сказал, мелочные программные пункты. Но так всегда происходит изменение религиозных или подобных религиозным идеологий. Да будет мне позволена одна аналогия: в некотором смысле социализм существует подобно идее бога. (…)

Бернштейн твёрдо стоит за социализм и классовую борьбу. Поэтому он остаётся социал-демократом, и этого, справедливости ради, не должны оспаривать его противники. Но от эволюционно-исторического утопизма он полностью отказывается. Все свои сомнения, полное разрушение и новый строй социально-политических воззрений он изложил в своей книге. Его книга является значительным симптомом преобразования социал-демократической идеологии и, в то же время, поскольку Бернштейн наряду с Энгельсом и Каутским является одним из основателей марксистской ортодоксии, событием, производящим сильное моральное впечатление. Но, чтобы её влияние сказалось, нужно время.

Научный социализм не является чистопородной наукой: как социальный идеал, он необходимо является сопряжением науки и утопии. (…) Утопия тоже имеет свои права. Она является самостоятельным , не растворимым в науке остатком социального идеала. Утопию утверждают в её правах, когда требуют её строгого отделения от науки. Утопия не должна противоречить науке, но в остальном она может и должна быть автономной. (…) социализм является социальным идеалом и, как таковой, обладает божественным правом на добрую долю утопии. (…)

Для каждого, кто чувствует себя социалистом, утопическое и революционное в нём так же дороги, или даже ещё более дороги, чем реалистическое. Ложен лишь тот утопизм, который выдаёт себя за науку. То, что Маркс и Энгельс были утопистами и революционерами, придаёт им человеческое и в значительной мере историческое величие. (…)

В заключение ещё раз подчеркнём одну мысль: если критический марксизм в своём дальнейшем достраивании Марксова учения хочет действительно твёрдо встать на ноги, то он должен придерживаться основного реалистического взгляда самого Маркса, его „материалистического“, а правильнее, экономического взгляда на историю» [174] Пётр Струве. Марксова теория социального развития. Критический опыт (1898) / Пер. с нем. А. В. Чусова под ред. Н. С. Плотникова // Исследования по истории русской мысли [4]. Ежегодник за 2000 год. М., 2000. Passim. .