Модест Колеров - Петр Струве. Революционер без масс [сборник]

Лишь в конце 1906 смерть многолетнего редактора толстого московского ежемесячного журнала «Русская Мысль» В. А. Гольцева передала журнал в руки известного кадетского деятеля, приват-доцента истории А. А. Кизеветтера, и тот пригласил в соредакторы С., что дало ему заработок и печатный орган в управление, позволило сделать его своеобразным убежищем для биографически и идейно близких сотрудников [261] Даже многолетним и бессменным вплоть до 1918 года секретарём редакции при С. стала участница марксистской части русского революционного движения, с января 1900 г. известная полиции в связи с эмигрантским социал-демократическим журналом «Рабочее Дело», который в будущем послужил предшественником меньшевизма, Ю. Г. Топоркова (ГА РФ. ДП-ОО. 1898. Ед. хр. 5, ч. 45, т. 3. Л.9) . На руководство газетой вплоть до 1925 года он уже не претендовал.

Вплоть до весны 1908 года, когда политическая активность С. в рамках партии иссякла (и практически прекратилась с осени 1909, когда партийное большинство выступило против сборника «Вехи»), С. возглавлял партийную «рабочую комиссию» и был единственным лоббистом темы социальной политики в партии по германскому образцу. В это время, когда русская социал-демократия переживала период «ликвидаторства» нелегальной партийной инфраструктуры, С., не возвращаясь на классовые позиции, тем не менее публично выступал за необходимость и возможность в России «классовой рабочей партии» — «социал-демократической партии в западном смысле» [262] Patriotica. С. 431. «На разные темы» (1908). (которая, как и преследуемая в 1870–1880-х гг. СДПГ, не обходилась без нелегальной работы).

Кроме того, наряду с Милюковым, С. был главным инициатором обсуждения и создания партийной платформы в области внешней политики [263] Протоколы Центрального комитета и заграничных групп Конституционно-демократической партии. С. 79, 133. , которая отныне стала предметом его творчества одновременно с созданием по британскому имперскому образцу доктрины «Великой России» как внешнего могущества и национальных интересов, независимых от вопросов внутренней политики и партийных пристрастий, символизированных будь то в парламентской Англии или монархической Германии, как развивал эту мысль С. А. Котляревский [264] С. А. Котляревский. Русская внешняя политика и национальные задачи // Великая Россия. Сб. статей по военным и общественным вопросам. М., [1911] С. 57. в одном из томов составленных (при помощи С.) и изданных В. П. Рябушинским сборников «Великая Россия». При этом в практических вопросах, в тени империалистической риторики в печати, во внутрипартийных дискуссиях, С. демонстрировал приверженность традиционным для оппозиции принципам пацифизма. Например, 1 марта 1909 года, в связи с присоединением Боснии к Австро-Венгрии, он предупреждал ЦК своей партии: «будь у нас правильная, основанная на действительных интересах народа политика, мы не имели бы никаких поводов к войне с кем бы то ни было. (…) А случись война, побиение России было бы грандиозное и невиданное в мире» [265] Протоколы Центрального комитета и заграничных групп Конституционно-демократической партии. С. 343. .

Скрыто полемизируя с «Очерками философии культуры» С. и Франка, марксист и диалектический материалист А. М. Деборин в теоретическом органе СДПГ «Neue Zeit» выступил с очерком, в котором чутко уловил идейное отличие их проповеди «культуры» как цивилизации от революционных инспираций того времени: «Революция и культура! Эти понятия представляются современным буржуазным идеологам диаметрально противоположными (…) по их мнению, революция стремится к уничтожению „культуры“, а „культура“ требует сохранения существующего строя» [266] А. М. Деборин. Революция и культура [1907] // А. М. Деборин. Философия и марксизм. Изд. 3. М., 2011. С. 1. .

В своём идейном развитии С., несмотря на попытки найти широкую философскую основу для «освободительного движения» против самодержавия, казалось, демонстративно предпочёл самоценность своих теоретических решений и быстро утратил социального адресата своей проповеди, рискуя быстро политически маргинализироваться в своём индивидуализме. Это вынуждало его искать новую, внеклассовую социальную опору в обществе, тщетно апеллируя к концепту «культуры» как системы преемственного цивилизованного развития. И лишь почти полное отсутствие в рядах русских либералов специалистов по рабочему вопросу (наиболее опытные эксперты по этому вопросу, работавшие в «Союзе Освобождения», внепартийные социал-демократы Кускова и Прокопович не вошли в кадетскую партию, сочтя её, подобно Бердяеву, слишком «буржуазной») заставляло С. сохранять рабочий вопрос в своей повестке дня (во многом как образ и практика СДПГ, перед которыми С. благоговел, даже став правым либералом), что, впрочем, почти не отражалось на его актуальном идейном творчестве.

Став одним из ключевых организаторов широкой нелегальной антисамодержавной коалиции либералов и социалистов в основанном при помощи газеты «Союзе Освобождения» (1904–1905), в момент легализации оппозиции в России после 17 октября 1905 года в виде конституционно-демократической партии С. вместе с Милюковым пытался организовать партийную печать, действовал по её избирательному списку в составе II Государственной думы (1907), но — после провала посреднической миссии между кадетской партией и главой правительства П. А. Столыпиным, в которой, кроме С., участвовали М. В. Челноков, Булгаков и В. А. Маклаков [267] Об этом подробно: Ф. А. Селезнёв. О переговорах Столыпина с кадетами в апреле-июне 1907 года // Вопросы истории. М., 2002. № 12. , — уже с 1908 года отошёл от активного участия в делах партии, где очень быстро осознал себя в идейной изоляции и политическом одиночестве. Мемуаристка свидетельствовала:

«Он всё проверял, переворачивал, перекапывал. Начав с марксизма и материализма, он через радикализм и идеализм дошёл до православия и монархизма. Немало образованных людей нашего с ним поколения прошли через этот путь. Но Струве шёл впереди. Он первый находил оправдание, объяснение, выражение для ещё не оформленных изменений в общественных настроениях… Это привлекало к нему как к мыслителю, как к публицисту, но мешало ему стать влиятельным политиком, именно своеобразный дар умственной неугомонности и политической дальнозоркости мешал Струве стал руководящим политиком» [268] А. Тыркова-Вильямс. На путях к свободе. С. 350, 468. .

Срочно вернувшись из политической эмиграции сразу после провозглашения манифеста 17 октября 1905 года [269] О прибытии Струве вместе с В. В. Водовозовым в СПб (В. А. Поссе поехал через Стокгольм и отстал) 25 октября 1905: Наша Жизнь. № 317. 26 октября 1905. С. 4. Со ссылкой на «Нашу Жизнь»: Новая Жизнь. Первая легальная с.-д. Большевистская газета. 27 октября — 3 декабря 1905 года / Под ред. М. Ольминского. Вып.1. Л., 1925. С. 16. , даровавшего России основы политических свобод и теоретический фундамент конституционного строя, С. обнаружил, что за истекшие почти четыре года его отсутствия атмосфера вокруг его лидерства изменилась. Глава правительства всесильный Витте лично попросил императора амнистировать С [270] О беседе С. и Витте по предложению Витте, прошедшей на днях: Наша Жизнь. № 5. 1 декабря 1905 // Новая Жизнь. Первая легальная с.-д. Большевистская газета. 27 октября — 3 декабря 1905 года / Под ред. М. Ольминского. Вып.1. Л., 1925. С. 121. со ссылкой на Magdeburg Zeitung — О беседе Витте с: Гучковым, Геденом, Стаховичем, Милюковым, Родичевым и Струве около 25 ноября: Наша Жизнь. № 24. 29 ноября 1905 // Новая Жизнь. Первая легальная с.-д. Большевистская газета. 27 октября — 3 декабря 1905 года / Под ред. М. Ольминского. Вып.4. Л., 1926. C.61. . Но его больше не ждали во главе крупных общенациональных изданий (а громкие слухи об этом остались слухами [271] О том, что С. одна из петербургских либеральных газет предложила стать её редактором: Наша Жизнь. № 2. 28 октября 1905 // Новая Жизнь. Первая легальная с.-д. Большевистская газета. 27 октября — 3 декабря 1905 года / Под ред. М. Ольминского. Вып.1. Л., 1925. С. 42. О том, что С. 1 декабря 1905 становится редактором Биржевых Ведомостей: Наша Жизнь. № 26. 1 декабря 1905 // Новая Жизнь. Первая легальная с.-д. Большевистская газета. 27 октября — 3 декабря 1905 года / Под ред. М. Ольминского. Вып.4. Л., 1926. C.103. ), его не ждали во главе политических партий, революционная молодёжь уже не заполняла восторженные аудитории, где оратором был С. Старый социал-демократ и университетский историк, при советской власти превратившийся в одного из руководителей идеологического сверхведомства Наркомата народного просвещения и главного историка СССР, М. Н. Покровский (1868–1932) дал такое яркое и резкое описание той новой атмосферы, в которой оказался С., честно сообщив о том, как С. искал в новой аудитории своей реализации как старого социалиста и революционера. Покровский, немного путаясь в датах (С. ещё не было в стране весной 1905 года), но очень точно в деталях, персоналиях и стилистике, свидетельствовал в московской легальной большевистской газете «Борьба» от 30 ноября (13 декабря) 1905: