Елена Соломински - Яков Тейтель. Заступник гонимых. Судебный следователь в Российской империи и общественный деятель в Германии

За несколько десятилетий деятельности на государственной службе в Российской империи, Тейтель прошел путь от восторженного молодого юриста-реформатора до члена окружного суда, всё больше разочаровывающегося, под растущим влиянием великорусского национализма и государственной реакции, в эффективности судопроизводства. В середине 1914-го года, в письме к известному адвокату Анатолию Кони, он восхищался уважением адресата к судебным уставам 1864 года и констатировал: «Тяжело работать в настоящее время, тяжело видеть, как к чистому творению чаще и чаще подходят с грязными руками!» 25 25 ГАРФ. Ф. 564. Оп. 1. Д. 3395. Л. 14 (письмо Я. Л. Тейтеля к А. Ф. Кони от 28 декабря 1914 (10 января 1915 года). .

На страницах своих мемуаров Тейтель отразил жизнь царской России пореформенной эпохи, дав характеристики разных сословий общества, представителей многих национальностей и религий – евреев, татар, русских, чувашей, немцев, поляков, – тех, с кем он сталкивался по службе или в своей общественной деятельности, он представил портреты исторических личностей и показал особенности российского судопроизводства, а также дал примеры судебных расследований. Воспоминания Тейтеля представляют интересный документальный материал для современных исследователей российской истории 26 26 Кельнер В. Е. Щит. М. М. Винавер и еврейский вопрос в России в конце XIX – начале ХХ века. СПб. Изд-во Европейского университета в Санк-Петербурге. 2018. С. 37, 180, 285, 290. Горовиц Б. Портрет русско-еврейского штадлана: социальный выбор Якова Тейтеля // Еврейские интеллектуалы Российской империи. М. Три квадрата. 2017.С. 236–249. Солженицын А. И. Двести лет вместе (1795–1995). Ч. 1. Исследования новейшей русской истории. Русский путь. 2001. С. 162, 176, 277, 280, 281, 286, 289, 319, 453. . Публикация полного текста мемуаров Я. Л. Тейтеля на страницах этого издания сделает их впервые доступными и широкому кругу читателей.

Уже в эмиграции Тейтель отметил: «Именно моя работа, как судьи, укрепила мои силы для борьбы за лучшее положение человека. Долгий опыт многих десятилетий говорит мне, что нет душ совершенно погасших. Божья искра таится на дне самой преступной души и может разгореться светлым огнем, если раздуть ее вниманием и любовью» 27 27 80-летие Я. Л. Тейтеля // Руль (Берлин). 1931. 11 янв. № 3 078. С. 10. Эта его гуманистическая позиция, типичная для русской и еврейской интеллигенции второй половины девятнадцатого века, объединяла в себе традиции Николая Добролюбова, Николая Некрасова, Николая Чернышевского, Льва Толстого. С Толстым Тейтеля сближало общее видение трагического положения заключенных и чиновничьего мира, лишенного человеколюбия. Как и Толстой, он считал, что врожденных преступников не бывает, преступниками делает людей жизнь. Но Тейтелю были чужды толстовский риторизм 28 28 См.: Гольденвейзер А. А. Я. Л. Тейтель (1850–1939) // Еврейский мир. Сб. II. Нью-Йорк: Союз рус. евреев в Нью-Йорке, 1944. С. 318. , толстовская позиция «непротивления злу» и неприятия суда и законов 29 29 О. О. Грузенберг рассказал в 1930 году, что Толстой ответил ему в 1900-м на его вопрос о необходимости суда: «Для меня нет ни виновных, ни невиновных, так как для меня не существует ни кражи, ни убийства, ни изнасилования; что вас, судейских, волнует, для меня уже пройденный путь; печально не то, что я равнодушен к таким волнениям, а то, что даже совестливые люди продолжают этим волноваться» ( Грузенберг О. О. Очерки и речи / Предисл. А. А. Гольденвейзер, И. А. Найдич, Ю. Б. Прегель. 1944. С. 147. А. А. Гольденвейзер заметил: «Толстого раздражал тот пиетет, с которым принято относиться к принципу «законности». Принцип этот как бы считается аксиомой и принимается без проверки как нечто самоочевидное. Притом «господство закона» почитается благом, даже независимо от того, хорош или дурен этот господствующий закон. Для Толстого это слепое – и с его точки зрения лицемерное – поклонение принципу законности является одним из проявлений того морального соблазна, в который вводит людей право и которому в первую очередь поддаются его служители». См.: Гольденвейзер А. А. В защиту права: Статьи и речи. Нью-Йорк: Изд-во им. Чехова, 1952. С. 49. Он верил в необходимость как просвещения малообразованных слоев общества, так и совершенствования судопроизводства. Не случайно, выступая в середине 1920-х в защиту обездоленных беженцев в Берлине, Тейтель выразил свое мнение в статье, озаглавленной «Нельзя молчать» 30 30 ГАРФ. Ф. Р-5 774. Оп. 1. Д. 41. Л. 64–65. Нельзя молчать (Интервью с Я. Л. Тейтелем) // Руль (Берлин). 1926. 6 июня. № 1 673. С. 7. по аналогии с толстовским призывом «Не могу молчать!» (1908) против смертельной казни и жестокости, сравнив бесправие беженства с угрозой смертной казни. Он отметил, что отсутствие гражданских прав столь же гибельно для человека и столь же противоречит нормам общественной морали. В профессиональной и общественной деятельности определяющим для Тейтеля было его природное стремление к справедливости: для подследственных или преступников, беженцев или жертв погромов, иудеев или толстовцев – для всех и каждого. Он был тонким психологом и умел говорить просто, но впечатляюще, так, что «между ним и присяжными заседателями протягивалась какая-то невидимая нить» 31 31 Тейтель Я. Л. Юбилейный сборник. С. 22. .

Тейтель был следователем особого типа: и следователем, и защитником в одном лице. Подследственные не имели тогда права на защиту на этапе предварительного следствия, но Тейтель становился их защитником, по убеждению и по призванию сердца, поскольку не мог допустить осуждения невиновного 32 32 Там же. С. 133. Именно потому, получив в 1877 году перевод по службе в Саратов, он отказался от должности следователя по гражданским делам, определяя эти дела как лотереи влияний, чинов и денег. Тейтель предпочел уголовное судопроизводство, где значение доказательной базы было намного существеннее, а возможностей участвовать в драме человеческих поступков и отношений – намного больше.

Свои воспоминания Яков Тейтель начал обращением к читателю, в котором особого внимания заслуживает скромное признание автора: «Большими делами я не занимался. Всю жизнь я и жена оказывали людям мелкие услуги, приходя на помощь, по мере сил, обращавшимся к нам в трудную минуту их жизни» 33 33 Тейтель Я. Л. Из моей жизни. С. 7. Сегодня «теория больших и малых дел» практически забыта. В реакционные 1880-е годы она была выдвинута на страницах столичной либерально-народнической газеты «Неделя» публицистами П. А. Гайдебуровым, С. Н. Южаковым, С. Н. Кривенко, с которыми Тейтель дружил. Она стала призывом для лучших сынов и дочерей России, которые увидели в «малых делах» путь преобразования жизни страны и преодоления пропасти, отделяющей просвещенное меньшинство от народа. Их тихая работа помощи подготовила в годы реакции мощный поток добрых начинаний и истинного подвижничества во всех слоях общества. Такие активисты становились на местах незаурядными общественниками и посредниками между Петербургом, Москвой и провинцией. Тейтель помогал и публицистам, и их читателям: первых он снабжал новыми темами и идеями, вторым содействовал в воплощении этих идей, стоя на защите их прав и свобод.