Николай Качалов - Стекло

Вскоре после доставки в Тегеран пресловутой кровати начинают сооружать для персидского принца Хосроя Мирзы новый презент — хрустальный фонтан. Что представлял собой этот фонтан, об этом, к сожалению, нет сведений, но мы предполагаем, что по замысловатости композиции, богатству декорировки и мастерству исполнения этот подарок едва ли уступал предыдущему. Как известно, второй подарок, ежели он не лучше первого, совсем не следует делать.

В 1828 г. фонтан был закончен и уже предполагалось направить его в Персию, но внезапно ситуация изменилась. 30 января 1829 г. в Тегеране произошло спровоцированное духовенством восстание, закончившееся избиением русских. Грибоедов, занимавший должность полномочного министра-резидента в Персии, со свойственным ему бесстрашием защищал с саблей в руках входную дверь в здании посольства и был убит разъяренной, фанатически настроенной толпой.

Понятно, что подарок нужно было срочно отменить, и злополучный фонтан переадресовали... королю Франции Карлу X, самому реакционному и самому бездарному правителю Европы, про которого говорили, что все его таланты сводились к тому, «чтобы изящно проиграть сражение и любезно разорить династию». Но он был убежденным представителем абсолютизма, и этого было достаточно, чтобы вызвать благорасположение Николая I.

Но, видно, над фонтаном тяготел какой-то злой рок. Стоило торжественной процессии с дипломатическими представителями, каменщиками и цементом достигнуть середины пути, как во Франции произошла Июльская революция, и Карл X оказался просто гражданином без определенных занятий, который совершенно не нуждался в фонтанах.

Злополучный фонтан и все посольство повернули обратно.

Два года фонтан лежал упакованным в Петербурге и, наконец, Николай I решил подарить его брату своей жены — прусскому принцу Вильгельму. Фонтан снова пустился в путешествие, но уже по-родственному, без дипломатических представителей, каменщиков и т. п., а запросто, «в навалку».

Дальнейшая судьба его неизвестна.

Однако мысль о хрустальном фонтане, как весьма подходящем подарке для турок, не оставляла руководителей «Кабинета его величества», в ведении которого находился Санкт-Петербургский стеклянный завод, и в 1830 г. изготовляется второй фонтан для турецкого правительства. Интересно распоряжение министра двора: «Как для турок ничего нельзя делать с фигурами человеческими, то прикажите тотчас сделать рисунок и мне показать для перемены фигур на делаемом втором фонтане, вместо фигур можно сделать дельфинов равной величины с фигурами».

Приведенных примеров разнородных изделий, столь оригинальных по характеру и высокохудожественных по исполнению, изготовленных петербургским стекольным заводом за рассматриваемый период, вполне достаточно, чтобы причислить этот завод к уникальным предприятиям, едва ли имевшим в то время соперников в Европе.

Таким образом, первая четверть XIX в. действительно является порой наиболее полного расцвета завода, наиболее яркого выражения его творческих возможностей, расцвета, к которому он пришел и результате трудов нескольких поколений русских мастеровых людей и крупнейших художников, именами которых гордилась страна.

Однако утвердиться на достигнутом высоком положении и закрепить за собой богатство своих обширных производственных возможностей заводу не удалось, и уже с начала 30-х годов появляются признаки движения под уклон.

Стекольные заводы, как и другие предприятия, специальность которых производство художественных изделий, опираются на силы, проявляющиеся в двух сферах человеческой деятельности: в технике и в искусстве. Техника и искусство нужны здесь в равной степени: искусство предъявляет к технике требования в направлении расширения путей использования материала для декоративных целей, а техника, варьируя производственные процессы, показывает художнику материал все в новом и новом виде, вызывая в его творческом воображении новые решения. Только там можно ожидать прогресса, где инженерия и искусство движутся параллельно, рука об руку, где техническая и художественная культуры развиваются одинаково успешно.

В судьбе же Санкт-Петербургского стеклянного завода, начиная со второй четверти XIX столетия, эти пути начали расходиться, и ври продолжающемся усовершенствовании технологических процессов художественное лицо завода стало постепенно меркнуть.

Рассмотрим отдельно, как протекало развитие этих двух сторон деятельности завода в середине XIX в.

В 1832 г. на стекольном заводе произошло небывалое событие: был приглашен на службу химик, по фамилии Карцев, которому было поручено проверить состояние производства с научной точки зрения и сделать соответствующие предложения по улучшению технологии, если это окажется нужным.

В это время в России осуществлялся процесс медленного перехода мануфактурной формы капиталистического производства на рельсы более или менее крупной машинной индустрии, что было неизбежно связано с технологическим перевооружением предприятий. Вопросы усовершенствования технологических процессов, рационализации и удешевления производственных приемов были поставлены на очередь и вызывали на заводах необходимость в научно образованных кадрах.

Правда, еще за сто лет до этого гений Ломоносова предсказал неизбежность такого пути, на котором наука тесно смыкалась с производством. Он построил стекольный завод, где ведущая роль была отведена лаборатории, контролирующей технологический процесс и предуказывающей пути его дальнейшего усовершенствования. Ломоносов точно сформулировал закон о необходимости тесного контакта науки с производством. Но идеи Ломоносова были забыты. Чиновники Академии наук, не понимавшие, ненавидевшие и боявшиеся Ломоносова, сделали все, чтобы похоронить его дела и предать забвению его светлую память. Таким образом, в середине XIX в. — через 100 лет после Ломоносова — эту простую и ясную мысль, что на производстве нужны ученые, приходилось культивировать в сознании людей заново, и появление на Санкт-Петербургском стеклянном заводе штатного химика действительно можно было признать событием экстраординарным. С этого времени на заводе как бы получает права гражданства научно-исследовательская деятельность, которая, то усиливаясь, то ослабевая, удерживается на заводе до последних его дней.

Начинают изучать сырые материалы, испытывают лужение и московские пески, пробуют екатеринбургский кварц, подыскивают наиболее подходящие в техническом и экономическом отношениях горшечные глины. Проводят работы по замене ряда импортных материалов местными. Расширяют палитру красок на стекле. Ведут систематические исследования по повышению термической устойчивости стекла.