Александр Зданович - Тайные службы России : структуры, лица, деятельность [учебное пособие]

Объяснением бездействия чекистов по отношению к Ф. Раскольникову может, на наш взгляд, служить активная протроцкистская позиция командующего БФ в ходе внутрипартийной дискуссии о профсоюзах и личная близость к Л. Троцкому. Вероятно, Ф. Дзержинский не хотел, чтобы меры в отношении Ф. Раскольникова были расценены как вмешательство ВЧК в партийные дела. Кроме того, нельзя забывать о близости взглядов председателя ВЧК и председателя РВСР, т. е. Л. Троцкого по ряду вопросов партийной политики того периода.

Ничего не предпринималось для активизации партийно-политической и пропагандистской работы в Кронштадтском гарнизоне. В то же время В. Фельдман указывал на такой серьезный симптом, как массовый выход моряков и красноармейцев из большевистской партии. «Разложение же Кронштадтской коммунистической организации, — писал в своем отчете особоуполномоченный ВЧК Я. Агранов, — благодаря пребыванию в ней необузданных матросских элементов и низшего политического уровня ее членов, еще до восстания шло гигантскими шагами вперед и чрезвычайно ускорилось ожесточенными спорами в рядах партии по основным вопросам момента».

Партийным вождям в Петрограде и отчасти в Москве было не до партийной массы. Они впали в «дискуссионный транс» о роли профсоюзов. Кроме того, внимание Г. Зиновьева (возглавлявшего питерских большевиков) и Л. Троцкого было сосредоточено на событиях в Германии, где готовилось коммунистическое восстание. Небезынтересно отметить, что наиболее известный и достаточно объективный биограф Л. Троцкого — польский коммунист И. Дойчер — в своей книге «Троцкий. Безоружный пророк» вообще обошел события конца 1920 — первых месяцев 1921 гг., не сообщив читателям о деятельности своего кумира в период вызревания и хода Кронштадтского мятежа.

В то же время известно о пребывании председателя РВСР и Наркомвоенмора Л. Троцкого в середине января 1921 г. в Петрограде и о его контактах с моряками. В частности, 19 января он выступал на собрании коммунистов — моряков Балтийского флота. Тогда Л. Троцкий защищал вместе с Ф. Раскольниковым (командующим БФ) свою платформу по вопросу внутрипартийной дискуссии. Однако из 3 500 участников собрания только 10 % поддержали главу военного ведомства и своего командующего.

В общем, следует, на наш взгляд, согласиться с выводом известного историка Н. Васецкого, который в своем труде о Л. Троцком писал следующее: «Не исключено, что из-за субъективных и в общем-то привходящих обстоятельств партийные руководители высшего звена сперва «проглядели» Кронштадт, а затем, как бы спохватившись, дали весьма превратную оценку самому мятежу и приняли чрезвычайные меры по его подавлению».

К названным здесь руководителям высшего звена определенно можно отнести Л. Троцкого, Ф. Дзержинского, начальника Политического управления Реввоенсовета И. Смилгу и сменившего его С. Гусева. Первые двое являлись членами, а остальные — кандидатами в члены ЦК РКП(б).

Все центральные газеты Советской России опубликовали 3 марта 1921 г. правительственное сообщение о начавшемся Кронштадтском мятеже. В тексте утверждалось, что произошедшее является следствием подрывной деятельности эсеров, бывших офицеров и генералов, поддерживаемых французской разведкой и белоэмигрантскими центрами.

Под сообщением Совета труда и обороны стояли подписи В. Ульянова (Ленина) и председателя РВСР Л. Троцкого. Фактически же текст подготовил последний.

Внимательным читателям, среди которых несомненно были и руководители Особого отдела, а также всей ВЧК, было совершенно ясно, на кого Л. Троцкий указывал как на проглядевших серьезнейшую угрозу. Двух мнений быть не могло: виноваты сотрудники Особого отдела. Заметим при этом, что совсем недавно (20 декабря 1920 г.) был образован Иностранный отдел, сформировавшийся на базе иностранного отделения Особого отдела ВЧК. Но даже получив самостоятельный организационно-штатный статус, он остался в подчинении начальника Особого отдела В. Менжинского.

Таким образом, Л. Троцкий пытался снять ответственность прежде всего с себя как руководителя Красной Армии и Флота, со своего ставленника — командующего Балтфлотом Ф. Раскольникова и с руководящих политработников.

К несчастью для особистов, указанная позиция одного из ведущих членов Политического бюро ЦК РКП(б) и давнего их оппонента оказалась очень кстати Ф. Дзержинскому и его заместителю И. Ксенофонтову, которые стремились после окончания Гражданской войны перераспределить функции особых отделов в пользу других подразделений, и в частности Секретного отдела ВЧК. Даже посланному для расследования мятежа особоуполномоченному ВЧК Я. Агранову ставилась, как мы уже отмечали выше, задача выявить «руку» эсеров, действия которых не обнаружили сотрудники особого отдела в Кронштадте. «Кронштадтская модель» создания образа врага, в лице зарубежной контрреволюции и иностранных разведслужб, широко обозначенная Л. Троцким, потом успешно использовалась И. Сталиным и его сподвижниками.

Безусловно, определенную долю вины с сотрудников Особого отдела охраны финляндской границы и подчиненного ему Кронштадтского отделения никто не снимал и не снимает. Об этом говорилось даже в открытой печати. Вот что, к примеру, отмечалось в одной из статей сборника «Кронштадтский мятеж»: «Особый отдел, в прямые обязанности которого входило следить за постепенным развитием контрреволюции и в нужный момент пресечь ее, не уделял этому достаточного внимания. Он в своей линии работы шел по течению настроений масс. Когда же стали слышаться на общепартийных собраниях и кое-где в массах нападки на привилегии комиссаров… то и Особый отдел счел своей главной обязанностью слежку за верхами, забывая подчас, занятый этим, свое прямое назначение и обязанности… Корни подготовлявшегося мятежа он искал не там, где они в действительности оказались».

Приводя данную цитату, я хочу одновременно обратить внимание на то, что статья написана, да и сам сборник издан через 10 лет после мятежа — в 1931 г. по указанию Ленинградского института истории ВКП(б) и под непосредственным наблюдением обкома партии. Это обстоятельство многое объясняет, по крайней мере, слова о попытках слежки Особого отдела за верхами. Ведь десять лет спустя, когда Ленинградом уже руководил верный соратник генерального секретаря ЦК ВКП(б) С. Киров, чекистов недвусмысленно предостерегали от каких-либо попыток обращать свой «оперативный взор» на высокопоставленных функционеров.

Однако для нас важен сам факт упоминания о наблюдении за высшим командным и политическим составом Балтфлота, поскольку особисты, поддержанные представителем Центра в лице начальника следственного отделения ОО ВЧК В. Фельдмана, видели, что поведение Ф. Раскольникова и приближенных к нему комиссаров может послужить детонатором мятежа. У нас нет оснований обвинять низовые особистские звенья в том, что они не смогли подняться в своих оценках ситуации до высот Центрального комитета РКП(б), до осознания глубинных причин социально-политического кризиса в стране, воплощением которых и стало явление под названием «Кронштадт 1921 г.»