Луи-Адольф Тьер - История Французской революции. Том 2 [litres]

Испания, наименее виновный из всех врагов Франции, продолжала войну, упорствуя в той же ошибке, что и Голландия. Мнимый долг, победы Рикардоса и английское влияние заставили ее попытать счастья еще в одной кампании, несмотря на сильное истощение, недостаток в солдатах и в особенности в деньгах.

Из всего вышесказанного следует, что политика мало изменилась с предыдущего года. Интересы, заблуждения, ошибки были те же. Одна Англия увеличила свои силы. Союзники всё еще имели в Нидерландах 150 тысяч человек – австрийцев, немцев, голландцев и англичан, 25 тысяч австрийцев находились в Люксембурге, 60 тысяч пруссаков и саксонцев – в окрестностях Майнца, 50 тысяч австрийцев с некоторой примесью эмигрантов стояли вдоль Рейна, от Мангейма до Базеля. Пьемонтская армия всё еще состояла из 40 тысяч солдат и 7–8 тысяч австрийских вспомогательных войск. Испания устроила небольшой набор для укомплектования своих полков и просила денежных пособий у духовенства, но ее армия не стала значительнее, чем в предыдущем году, и не превышала 60 тысяч человек, размещенных в Пиренеях.

Союзники с севера собирались нанести Франции самые решительные удары, опираясь на Конде, Валансьен и Ле-Кенуа. Знаменитый Макк составил в Лондоне план, от которого надеялись получить большие результаты. Немецкий тактик на этот раз несколько расхрабрился и внес в проект поход на Париж. К несчастью, поздно было храбриться, потому что французов уже нельзя было застать врасплох и силы у них были громадные. План этот состоял в том, чтобы взять еще одну крепость,

Ландреси, стянуть большую часть войск на этот пункт и идти вперед, оставляя по флангам два корпуса, один во Фландрии, другой на Самбре. В то же время лорд Мойра должен был высадить свои войска в Вандее и со своей стороны тоже идти на Париж.

Брать Ландреси, имея уже Валансьен, Конде и Ле-Кенуа, было совершенно лишним; весьма умно было прикрыть свои сообщения с Самброй, но не имело смысла оставлять корпус во Фландрии, когда требовалось образовать большую наступательную силу; наконец, диверсия из Вандеи сделалась невозможной, потому что Вандея пала. При сличении проекта с событиями мы увидим всю тщету этого плана, сочиненного, разумеется, в Лондоне.

Коалиция, повторяем, развернула не очень большие средства. Истинно деятельных держав в этот момент в Европе было три: Англия, Россия и Франция. Англии нужно было завладеть всеми морями, России – защитить Польшу, а для Франции речь шла о спасении самого существования и свободы, и она ради этого жизненного вопроса явила небывалый в истории пример энергии и геройства.

Постоянная реквизиция, постановленная декретом от августа 1793 года, уже доставила армиям большое подспорье и отчасти стала причиной побед, которыми окончилась кампания, но все результаты этой великой меры должны были обнаружиться лишь в следующую кампанию. Благодаря этому чрезвычайному движению миллион двести тысяч человек бросили дома и прикрыли собой границы или наполнили части внутри страны. Уже приступили к формированию бригад из этих новых солдат. Один линейный батальон соединялся с двумя батальонами ополченцев, и получались превосходные полки. По этому плану было уже организовано 700 тысяч человек, которые тотчас же были отосланы на границы и в крепости.

Считая гарнизоны, на севере было 250 тысяч человек, 40 тысяч – в Арденнах, 200 – на Рейне и Мозеле, 100 – в Альпах, 20 – в Пиренеях и 80 – от Шербура до Да-Рошели. Экипировку обеспечили такими же необычайными и быстрыми средствами. Устроенные в Париже и в провинциях оружейные заводы скоро достигли требуемой мощности и произвели множество пушек, ружей и сабель. Комитет общественного спасения, искусно используя особенности французского характера, сумел ввести в моду изготовление селитры; была даже издана инструкция, образцовая по простоте и ясности, учившая всех граждан самим выщелачивать землю в подвалах и погребах. Кроме того, комитет нанял нескольких химиков и поручил им научить граждан техническим приемам. Скоро этот новый обычай стал привычным, горожане передавали друг другу полученные наставления, и каждый дом поставил по нескольку фунтов этой драгоценной соли. Целые кварталы собирались, чтобы с торжеством нести в Конвент или к якобинцам самодельную селитру. Придумали празднество, на котором каждый желающий клал свое приношение на Алтарь Отечества. Селитре придавались разные символические формы, расточались всевозможные замысловатые эпитеты: то ее называли соль-мстительница, то соль-избавительница. Народ забавлялся этим, но в то же время поставлял значительные количества селитры – и цель правительства была достигнута.

Правительство умудрилось ввести еще другую моду, не менее выгодную. Было легче набрать людей и изготовить оружие, нежели найти лошадей: в артиллерии и кавалерии был в них большой недостаток. Пришлось прибегнуть к последнему средству – реквизиции, то есть забирать лошадей насильно. В каждом кантоне взяли одну лошадь из двадцати пяти, платя за нее по 900 франков. Однако как ни могущественна сила, добрая воля еще сильнее. Комитет тайно подговорил якобинцев пожертвовать отечеству одного всадника с полной экипировкой. Этот пример мигом вызвал подражания: общины, клубы, секции поспешили последовать ему, и Республика обогатилась так называемыми якобинскими всадниками, безукоризненно экипированными.

Солдаты нашлись, теперь требовались офицеры. Комитет и тут распорядился с обычной своей быстротой. «Революция, – сказал Барер, – должна всё торопить для своих нужд. Революция для человеческого ума – то же, что солнце Африки для растительности». Восстановили Военную школу на Марсовом поле; выбранные во всех областях молодые люди пешком, военным порядком, пришли в Париж. Им устроили лагерь, где они наскоро обучались всем отраслям военного искусства, а оттуда отправились по армиям.

Не меньше усилий было совершено для возрождения флота. В 1789 году он состоял из пятидесяти кораблей и стольких же фрегатов. Беспорядки, сопряженные с революцией, и несчастье в Тулоне свели его к пятидесяти судам, из которых едва тридцать могли выйти в море. Чего недоставало в особенности, так это экипажа и офицеров. Морская служба требовала опытных людей, а опытные люди были несовместимы с революцией. Реформа, произведенная в главных штабах сухопутных армий, была еще неизбежнее в штабах морской армии и должна была расстроить ее гораздо сильнее. Два министра, Монж и д’Альбарад, не справились с этими трудностями и ушли в отставку.

Комитет и тут решил пустить в ход чрезвычайные средства. Он послал Жанбона Сент-Андре и Приёра, депутата Марны, в Брест с полномочиями, какие обыкновенно давались комиссарам Конвента. Брестская эскадра, четыре месяца прокрейсировав вдоль западных берегов, чтобы препятствовать сообщениям вандейцев с англичанами, взбунтовалась, измученная страданиями. Как только она вернулась, адмирал Морар де Галь был арестован комиссарами и привлечен к ответу за беспорядки, происшедшие в эскадре.